Нам приятно будет провести часок в таком приятном обществе.

И он усиленно изгибался и раскланивался на все стороны.

— Что ж! Садитесь! Места хватит, — отвечал Бееру польщённый его любезностью мейстер Детмар, — да и в вине, и в пиве тоже недостатка не будет.

— А! — продолжал с глубоким поклоном писец. — Тут и почтеннейшая супруга г-на Детмара, и красавица дочка! Давно, давно не имел чести видеть, потому в последнее время уж очень много навалили мне, бедному писцу, всякой работы. Но если позволите, в первое же воскресенье непременно посещу...

Фрау Детмар приняла эту цветистую речь весьма благосклонно; но фрейлейн Елисавета наморщила носик. Думский писец был ей очень противен, и она гораздо охотнее продолжала беседу со своим соседом Яном, любуясь его удивительными белокурыми кудрями. И Яну тоже очень было приятно и весело с хорошенькой дочкой мейстера Детмара, почему он и не обратил внимания ни на Беера, ни на пришедшего с ним чужого гостя.

— Так, значит, у вас не на шутку затевается дело с аттердагом? — вступил в беседу этот гость.

— Само собою! — утвердительно ответил мейстер Детмар, — ещё несколько дней, и наш городской военный флот отплывёт к Зунду.

— Дело, конечно, рискованное, смелое, — заметил один из компании Детмара, — но так как наш бюргермейстер Виттенборг сам принимает главное начальство над флотом, то можно, конечно, надеяться на успех.

— Вы, должно быть, тоже принадлежите к тем, — с досадою заметил говорившему Детмар, — которые не очень доверяют нам, горожанам. Так вот вы и увидите, как побегут датчане от немецкого-то кулака! Да, пускай бы вот они сегодня-то посмотрели бы, как наша молодёжь отличалась в воинских упражнениях, как она с мечом-то обращаться умеет! Тогда бы, пожалуй, и не так бы заговорили о нас, горожанах...

— Да я вовсё этого и не предполагал... — начал было отнекиваться собеседник.

— Как не предполагал, когда сказал? — шумел Детмар. — Нет-с, мы, ремесленники, тоже помним, что мы граждане достославного города Любека и даже еженедельно упражняемся в стрельбе из арбалета, помним, что у нас на гербе гильдии написано: «Кто в Любеке быть хочет гражданином, тот знай и ремесло, и меч не забывай!..» Нет-с, извините, никому не позволю легкомысленно отзываться о нашем городском ополчении!

Мейстер Детмар, произнося эту речь, так разгорячился, что вся кровь бросилась ему в голову.

— Я, однако же, думаю, — вступился гость, пришедший с Беером, — что любечане этому от брюггенцев научились. Ополчение — ополчением, а всё же, я полагаю, что любой ландскнехт лучше может владеть оружием, нежели честный ремесленник.

— Та-а-к? В самом деле? — гневно крикнул Детмар, опираясь на стол обоими кулаками и наклонив вперёд голову. — Это вы так решили? А позвольте-ка узнать, откуда вы такой умник выискались?

— Помилуйте, да я не для спора это сказал, — заметил гость совершенно спокойно. — Я только насчёт того хотел намекнуть, что нелегко будет любечанам и их союзникам управиться с Данией без помощи Швеции.

— А я вам сейчас скажу, как мы с ними управимся, — горячо возразил мейстер Детмар, стараясь, сколько возможно, смягчить голос, так как он заметил обоих бюргермейстеров, сидевших неподалёку за своим столиком. — Я сегодня сам слышал на празднике, как наш Иоганн Виттенборг сказал Аттендорпу — прошлогоднему любекскому графу, — что наш военный флот вовсе не задержится под Копенгагеном, а прямёхонько весь обратится к ихнему крепкому замку Гельсингборгу и им сначала овладеет. Вот тогда-то мы и посмотрим, что запоют господа датчане. Зададут им там перцу! Ха! Ха! Ха!

Чужой гость усмехнулся с некоторым недоверием, чем ещё более рассердил мейстера Детмара и ещё более заставил его выболтаться. Дело дошло до того, что Детмар сообщил ему и о новоизобретённых орудиях, и о новом огневом зелье, которое цех стрелков собирался пустить в ход во время предстоящей кампании. А между тем гость всё только слушал да улыбался и всё так же сомнительно покачивал головой, так что, наконец, мейстер Детмар не выдержал — грохнул кулачищем о стол и заревел:

— Да что за чёрт! На смех, что ли, вы к нам пожаловали? Подумаешь — мудрец какой! Ничему верить не хочет! Откуда вас нелёгкая к нам занесла?

В это самое время кто-то коснулся плеча Детмара. Он оглянулся и увидел, что Ян наклоняется к нему и шепчет ему на ухо:

— Г-н Детмар! Да ведь я этого чужого-то гостя теперь узнал! Это золотых дел мастер Нильс, тот самый, что прежде был в Визби.

У Детмара кровь в жилах застыла.

— Да ты точно ли в этом уверен? — спросил он чуть слышным голосом.

— Да ведь я же Нильса-то каждый день видел. Его и мастерская-то была близёхонько от нашей конторы.

— А! — громко вскричал Детмар. — Так я же теперь понимаю, почему этот господин старался задеть меня за живое своей недоверчивой улыбкой! Он хотел меня поддеть — заставить высказаться, чтобы потом все довести до сведения своего возлюбленного короля-аттердага, у которого он состоит на службе!.. Так вот это кто! Это шпион Нильс из Визби!

Это имя, всем одинаково ненавистное, тотчас вызвало целую бурю. Виттенборг бросился из-за своего стола, чтобы захватить негодяя... Но тот был не промах: как только заметил, что Детмар шепчется с Яном (а Ян был хорошо известен Нильсу), как он уже поднялся со своего места и юркнул в толпу. Полумрак погреба ратуши оказался как нельзя более удобным для того, чтобы улизнуть незаметно; и в то время как все сидевшие за столиками разом поднялись и бестолково стали бросаться из стороны в сторону, Нильс уже успел взбежать вверх по лестнице и очутился на торговой площади, когда сзади него раздались голоса: «Стой! Стой! Держи шпиона!» Но было уже поздно: Нильс успел исчезнуть в лабиринте тёмных улочек.

— Как вы осмелились, — строго заметил Виттенборг, обращаясь к Бееру, — привести сюда этого злого и опасного негодяя?

Писец рассыпался в извинениях, уверял, что он сам не знает, как к нему этот неизвестный человек навязался в спутники; рассказал, что он с ним целый день ходил по городу и всё благодарил его за то, что он не отказывается показывать ему городские диковинки...

Виттенборг сурово глянул на него и добавил:

— Будьте на будущее время осторожнее с иноземцами, а не то вы лишитесь вашего места.

Беер низко-пренизко поклонился,