Эта эпоха замечательна многими славными именами, вписавшими яркие страницы в историю отечественной культуры: Сергий Радонежский (до пострижения в монахи — Варфоломей) — великий русский святой, один из родоначальников русского монашества, основатель Троицкого монастыря, позднее в его честь названного Троице-Сергиевой лаврой; Стефан Пермский — просветитель пермяков (коми), создатель пермяцкого алфавита; замечательные иконописцы: Феофан Грек — выходец из Византии, наследник богатейших традиций византийской иконописи, приехавший на Русь в 70-х гг. XIV столетия, расписал в Новгороде храм Спаса на Ильине (иначе — на Торговой стороне), а затем, приглашенный в Москву, участвовал в росписи Благовещенского и Архангельского соборов Московского Кремля, церкви Рождества Богородицы. Помимо фресок сохранились иконописные шедевры Феофана — «Деисус», «Преображение», образ Пречистой Богородицы, вошедший в историю как «Богоматерь Донская»; великий живописец Андрей Рублев — монах Андроникова монастыря в Москве, живший на рубеже XIV–XV вв. (ок. 1370–1427) — создатель образа «Спаса» в соборе Саввино-Сторожевского монастыря (Звенигород), фресок Успенского собора во Владимире, иконостаса Троицкого собора в Троице-Сергиевом монастыре, а также знаменитой «Троицы» — иконы, передавшей всю глубину христианской духовности и неразрывной связи ее с культурными традициями великой Византийской империи (в настоящее время хранится в Третьяковской галерее, Москва); Даниил Черный — друг и ближайший помощник Рублева. В истории русского искусства оставил о себе память «старец Прохор с Городца», учитель и старший товарищ Андрея Рублева; утонченный Дионисий — автор фресок Ферапонтова монастыря (у Белоозера), фресок из собора Рождества Пресвятой Богородицы в Пафнутьев-Боровском монастыре; писатели: Епифаний Премудрый — автор житий и посланий и Пахомий Серб (Логофет — буквально в переводе — «словоположник»)1.

Пахомий Логофет начал свою литературную деятельность в 30-х гг. XV столетия в Новгороде Великом, при новгородском архиепископе Евфимии II. В дальнейшем побывал в Москве, Троице-Сергиевом монастыре, в Белозерском монастыре, вновь возвращался в Новгород Великий и умер в 80-х гг. XV в. Известно, что более двадцати лет он провел в Троице-Сергиевом монастыре и писал по заказу митрополита Ионы и московских князей. С его именем связано авторство нескольких оригинальных житий, из которых, по признанию специалистов, лучшее — «Житие Кирилла Белозерского». Помимо житий он написал ряд похвальных слов и служб святым2. До недавнего времени Пахомия Логофета считали автором «Русского хронографа» (гипотеза А.А. Шахматова), включавшего изложение событий отечественной истории, тесно связанной с историей славянских народов, и, к сожалению, не дошедшего до нашего времени. В современной историографии эта идея признана несостоятельной3.

Его современник — Епифаний Премудрый (ум. не позже 1422 г.) получил образование в ростовском монастыре Григория Богослова и много паломничал. Между 1415 и 1417 гг. он совершил паломничество в Святую землю и побывал в Константинополе, на Афоне, в Иерусалиме. В числе памятников, авторство которых приписывают Епифанию, — «Сказание Епифания мниха о пути в Иерусалим», которое представляет собой описание пути паломника из Великого Новгорода до Иерусалима с подробным перечнем городов и расстояний между ними4. Известно, что после 1380 г. он был иноком Троице-Сергиева монастыря, где провел более тридцати лет. Во время нашествия Едигея (1408–1409) на Москву, когда тот пожег Ростов, Епифаний укрылся в Твери у настоятеля Спасо-Афанасьевского монастыря, архимандрита Кирилла5. Перу Епифания принадлежат «Слово о житии и учении Стефана Пермского», «Похвальное слово и житие Сергия Радонежского», «Послание иеромонаха Епифания к некоему другу своему Кириллу», в котором дана высокая оценка византийского искусства и деятельности Феофана Грека.

Материалы путевых записок русских путешественников, так называемые хождения или по-древнерусски «хожения», дополняют историю русско-византийских церковных и культурных контактов конца XIV — середины XV в. Они представляли собой одну из форм информационной разведки, широко распространенной в Средние века и игравшей заметную роль не только во внешней политике, но и в дипломатической практике наиболее влиятельных земель и княжеств Руси, в том числе Северо-Восточной.

Константинополь (Царьград) — один из красивейших и богатейших городов средневековой Европы, в церквях и соборах которого хранились многие священные реликвии, издавна стал одним из основных мест паломничества6. Уже в X–XI вв. сюда, в один из центров Вселенского Православия, устремлялись паломники. Путешествия не были редкостью и в последующие столетия. Описывающие достопримечательности и христианские святыни Константинополя (храм Св. Софии, ипподром, столп Юстиниана, Студийский монастырь, где переписывались, переводились с греческого на русский и отсылались на Русь книги), Афона (греч. Агион Орос), греческих островов (Хиос, Патмос, Родос, Кипр), они приобщали русских людей к жизни иноземных стран, расширяли их кругозор, содействовали накоплению разнообразных сведений о Византии, «ромеях», других странах «греческого мира», а попадая на Русь, осмысливались как часть единой христианской духовной традиции. О том, что им придавалось большое значение, а путевые записки русских путешественников (в большинстве своем официальные отчеты о поездке) использовались при решении конкретных государственных задач, говорит хотя бы тот факт, что описание коронационного обряда византийского императора, которое сделал в Константинополе Игнатиий Смольнянин — автор «Пименова хожения», находившийся в свите посольства в Константинополь митрополита Пимена (1389), уже в XVI в. вошло в комплекс документов, по которым разрабатывались русские обряды возведения на престол.

Благодаря усилиям путешественников, по крупицам собиравших известия о судьбах Восточной Римской империи, Константинополя, положении Константинопольского патриархата и многом другом, Русь была хорошо информирована о ситуации в регионе. При этом наряду с официальными посещениями Царьграда русскими митрополитами и дипломатами с самого начала стала формироваться традиция индивидуальных или частных паломничеств, которая невидимыми духовными нитями связывала Русь с Византией и остальным православным миром.

Конкретные люди открывали для Руси этот цивилизационный мир, способствуя развитию русско-византийских отношений, приобщая Русь к византийской культуре и ее духовным ценностям. По словам И.Ф. Мейендорфа, «история русской митрополии, оставшейся один на один с Золотой Ордой и продолжавшей удерживать в своей юрисдикции всю без изъятий Русь, убедительно показывает высокую жизнеспособность религиозных и культурных ценностей, полученных от Византии»7.

Церковно-политические контакты Руси с Константинополем во второй половине XIV в. интенсивны, как никогда ранее. Именно в это время появляются замечательные памятники русской паломнической литературы, такие как «Странник Стефана Новгородца», «Хождение в Иерусалим архимандрита Агрефения», «Хождение иеродиакона Игнатия Смольнянина в Царьград», «Хождение дьяка Александра», «Странник иеродиакона Зосимы».