всходила. У двери послышался голос Джейн; она собиралась спать, надеялась, что мне стало лучше, и предлагала, если мне все же захочется есть, взять еду на плите.

– Спокойной ночи, Джейн; завтра я буду здорова! – заверила я.

Не отправиться ли тоже на покой? Какой смысл сидеть без сна?

Но я была слишком взбудоражена, и лучше уж было не ложиться, чем маяться в постели. Высунувшись в окно, я втянула в себя теплый морской воздух; с юга дул легкий бриз. На фоне неба и длинной, ровной линии горизонта стоял торчком черный шпангоут погибшей шхуны.

И вдруг за ее черными ребрами вспыхнула пирамида красного света: на востоке взошел лунный серп. И сразу мне почудился где-то в большом отдалении протяженный вой, от которого у меня дрогнуло сердце.

Собака вышла побродить!

С самого детства я была чувствительна к фазам луны; иногда ее воздействие оказывалось очень сильным. Когда лунный свет коснулся моего лица, ум мой прояснился и я поняла, что делать. Я снова влезла в кофту и пристегнула к поясу кобуру. Велосипед был оставлен снаружи под навесом; чтобы не разбудить Джейн, я вылезла в окно. Пока я пробиралась мимо курятника, одна из наседок вопросительно закудахтала.

С велосипедом я вышла за забор, закрыла за собой калитку, добралась до твердого песка на берегу и села в седло. Часы только-только пробили одиннадцать. Готовая ко всему и радуясь, что наконец действую, я покатила в прежнем направлении.

Еще недавно горизонт был ясен, но теперь к берегу двигалась узкая серая полоса тумана; удивительным образом ее приближение, как случается на море, было и плавно-неспешным, и стремительным. Казалось, ей еще ползти и ползти, но вот уже отдаленного берега коснулся ее длинный отросток. Чуть выше над нею висела луна. Туман держался низко, едва достигая высоты человеческого роста.

Через минуту я погрузилась в его серую неосязаемую субстанцию, и в тот же миг послышался собачий вой, на сей раз куда более отчетливый. Педали велосипеда закрутились быстрей, револьвер стучал по бедру; я надеялась, что собака не одна, а с хозяином-негром. Опасалась я только одного – что они минуют меня незаметно в ползущем тумане.

Берег шел не прямо, а извилисто, огибая широкие мелкие заливы; к тому же ориентироваться мешал туман, и я то удалялась от воды, то приближалась к ней. И все же, держась берега, не заблудишься окончательно, и можно было не снижать скорость. Но где находилось то, что я искала: двигалось навстречу или убегало? В последнем случае следовало поторапливаться. Я склонилась над рулем: ускориться в любом случае не помешает!

Ярдах в пятидесяти, не больше, прозвучал трехкратный отрывистый лай, а за ним раздался долгий вой. В считаные секунды я соскочила с велосипеда, сдернула с пояса револьвер и, держа его в правой руке, остановилась за колесом. Стрелять с велосипеда было рискованно, а стоя я могла хорошо прицелиться и использовать седло как опору.

Ну вот, зверь наконец показался на свет. Он был один. Серый, он словно бы состоял из тумана. Первое, что я заметила, была тень, бежавшая галопом, но в десятке ярдов от меня она остановилась, уперлась четырьмя лапами в песок и вытянула шею.

Мимо проплывали лоскуты тумана, что, вероятно, влияло на восприятие размеров: огромная голова меня просто поразила. Мощные челюсти, с которых капала слюна, толстые короткие уши, особое строение груди и плеч, лохматый хвост – с первого взгляда стало понятно, что передо мной не собака, а волк!

Его не могло быть в этих местах, и все же сомневаться не приходилось. Мне предстояло иметь дело с диким зверем – и не обычным, а гигантским.

На мгновение меня ошеломила мысль, что зверь может быть связан с человеческим существом, пусть даже с безумным негром, но нужно было думать не об этом, а о том, как встретить опасность.

«Абсолютное зло – существует ли оно?» Эти слова Тайлера всплыли в моей памяти, пока я, держа зверя на мушке, отвечала на пылающий взгляд его близко посаженных глаз. Вид чудовища не оставлял сомнений. Ад не порождал ничего более сатанинского!

Бестрепетной рукой я нацелила оружие в точку между горящих глаз и нажала на спусковой крючок. Звук выстрела потонул в окружавшем нас безграничном сером море.

Зверь дернул головой, хрипло взлаял, развернулся и мгновенно исчез. Я промахнулась!

Вторую пулю я послала наугад. Ответом мне был заунывный вой, прозвучавший уже на расстоянии мили.

Сгустившийся туман успел затмить луну. Я вскочила на велосипед, но сразу поняла, что от погони толку не будет. Шансов снова наткнуться этой ночью на зверя было один на миллион.

Я развернулась и покатила домой, в целом довольная этой встречей. Я посмотрела на зверя, поняла, что он собой представляет, и, несмотря на свой непостижимый уму промах, обратила его в бегство. Теперь он напуган и, возможно, уберется с острова совсем.

И все же меня не покидало чувство, что мы еще встретимся. Трудно было поверить, что столь неординарное событие не будет иметь последствий.

9

Однако время шло, а ничто не повторялось: ни вой на луну, ни тревога в доме, ни следы на берегу. Погода радовала безмерно, я словно бы глотнула эликсира бессмертия, и богиня Диана[61], с которой меня часто сравнивали выдумщики-почитатели, могла бы мне позавидовать.

Луна после недолгого отсутствия вернулась на запад красивым полумесяцем, постепенно набрала силу и засияла на бледном небе самым ярким блеском. Я, как принято выражаться у молодых людей, готовящихся к гонкам, находилась в прекрасной форме. Волка я выбросила из головы и сохранила столкновение с ним в секрете от Джейн. Она тоже или забыла о своих подозрениях, или почему-то не хотела о них упоминать. Мы с Пердитой часто играли вместе и сделались приятельницами; я полюбила ее за простодушие и веру в хорошее.

«Абсолютное зло» представлялось нелепой галлюцинацией. Абсолютное добро было реальней и ближе.

И только одно нарушало мой покой: хотя я не думала о волке наяву, он несколько раз являлся мне ночью во сне. Я бывала одна в каком-то пустынном месте, погруженная в свои мысли, и внезапно спохватывалась, что потеряла дорогу. Подняв глаза, я обнаруживала перед собой волка. Впрочем, отчетливо виднелась только его голова. Я не могла противиться притяжению. Его близко посаженные, горящие злобой глаза неодолимо меня манили, все вокруг исчезало, оставались только они. За ними простиралась область тьмы, откуда явился зверь и куда он, подобно змее, что гипнотизирует птицу, казалось, стремился меня завлечь.

Я противилась этому чудовищному притяжению, чувствовала, что сдаюсь…