Аркин выступал как проповедник «вещизма» и конструктивизма, представлявших упадочные буржуазные влияния, враждебные духу советского искусства.

И далее Михайлов давал емкие уничижительные характеристики всем работам Аркина, начиная со статьи 1920 года «Вещное искусство» (в стенограмме характерная опечатка: «Вечное») и заканчивая текстами Аркина о Грабаре и Юоне, вышедшими в 1947 году. Здесь и про «раболепие перед новейшим искусством капиталистического Запада» в связи с Тугендхольдом, в похоронах которого Аркин участвовал в 1928 году и предисловие к посмертной книге которого «Искусство Октябрьской эпохи» он написал в 1930-м. И про «апологетику фашистской архитектуры» в связи с серией статей Аркина «По городам Италии» в «Архитектурной газете» (1935–1936) и его рецензией на книгу Л. Ремпеля (1936). И про «монопольное положение» Аркина в Союзе архитекторов и в Академии архитектуры. И про «три вершины» русской архитектуры XVIII века — Растрелли, Баженов и Кваренги: из трех имен «только одно русское». И про то, что у Аркина русские архитекторы оказываются лишь «„интерпретаторами“ западноевропейских стилей»: «Баженов был, по словам Аркина, интерпретатором Перро — Габриэля — Суффло», а Захаров «выступает в качестве интерпретатора Леду». И т. д. Именно небольшой, «датской» (к 200-летию со дня рождения) статье Аркина о Баженове (1937)[451] досталось больше всего — ей Михайлов посвятил несколько страниц своего отзыва и пришел к выводу, что она — «образец принижения русской национальной культуры и низкопоклонничества перед культурой Западной Европы»[452].

Подобный отзыв Михайлова можно объяснить ревностью (если не ненавистью) к конкуренту. Их биографии отчасти схожи. Михайлов был на пять лет младше Аркина. Как и Аркин, он учился в МГУ, затем работал в ГАХНе и МАрхИ. С конца 1920‐х, вместе с И. Л. Маца, он был одним из теоретиков «пролетарской архитектуры»[453]. Как и Аркин, в начале 1930‐х Михайлов начал выступать против формализма, но был гораздо более жестким: в статье о Чернихове он призвал «добить классового врага на архитектурном фронте»[454], а в книге «Группировки советской архитектуры» писал: «…только последовательная критика и разоблачение формалистических тенденций как в теории, так и в практике помогут их изживанию»[455]. В 1940‐е, на несколько лет позже Аркина, он начал заниматься русской классикой: сначала Старовым, а затем как раз Баженовым. При этом первая статья Михайлова о Баженове вышла в составленном именно Аркиным сборнике «Архитектурный архив»[456]. Спустя пять лет (когда Аркина уже не будет в Академии архитектуры) Михайлов выпустит свою большую монографию о Баженове, а позже и об Ухтомском[457].

Но самое любопытное: когда был написан этот отзыв? Он не датирован; по словам Михайлова, он написал его «в свое время»[458]. Судя по статьям Аркина и другим фактам, упомянутым Михайловым (в частности, книгу И. М. Нусинова «Пушкин и мировая литература», которая была подвергнута критике Фадеевым в июне 1947 года), отзыв был написан не ранее июня 1947 года, но скорее всего — уже после выступления Г. А. Симонова 29 июля. В июле или августе 1947‐го Михайлов был принят в штат Академии архитектуры в должности руководителя Сектора советской архитектуры Института истории и теории архитектуры[459]. Возможно, написание отзыва было его первым «заданием» в Академии. Или, наоборот, благодаря ему Михайлов и устроился на работу…

История отношений Аркина с Михайловым получит продолжение, но об этом ниже.

24 декабря на своем последнем заседании Суд чести огласил приговор: Бунину и Былинкину было объявлено «общественное порицание», а Аркину — «общественный выговор». По счастью, самая суровая мера — передача дела в уголовный суд — не была применена.

Ил. 56–58. Решение Суда чести Комитета по делам архитектуры при Совете министров СССР. 24 декабря 1947. РГАЭ. Ф. 9432. Оп. 3. Д. 49. Л. 152, 159, 160

Ил. 59–60. Докладная записка Г. Симонова К. Ворошилову. 31 декабря 1947. РГАЭ. Ф. 9432. Оп. 3. Д. 24. Л. 7–8

* * *

Никаких публикаций о процессе в то время не было. Как выразился В. М. Кусаков, «Суд чести замечательная вещь. В печати никакой информации не будет, а люди получат очень крепкий урок» (см. Приложение 11). Однако раз Симонов сообщал Ворошилову по итогам Суда чести, что на его открытых заседаниях присутствовало в общей сложности 800 человек (см. Приложение 11), значит, в архитектурной среде все прекрасно знали и понимали суть происходящего. По словам С. Харриса, «Сталин и Жданов использовали Суд чести как механизм, с помощью которого можно было приструнить архитекторов, и страх перед репрессиями был существенней, чем сами репрессии… Они хотели преподать архитекторам урок»[460].

Урок был усвоен. Через три дня после вердикта Суда чести, 27 декабря, все там же, в Доме архитектора, открылась VIII сессия Академии архитектуры. О деле Аркина — Бунина — Былинкина упомянули все трое главных докладчика: президент Академии В. А. Веснин и оба вице-президента — А. Г. Мордвинов и К. С. Алабян. Веснин был краток:

Приходится с сожалением констатировать наличие у нас таких явлений [ «бесстрастного объективизма и низкопоклонства перед иностранщиной»], которые роняют достоинство советского ученого. Я имею в виду плохие, слабые, аполитичные статьи членов-корреспондентов Академии архитектуры Аркина, Бунина и Былинкина <…> Это явление получило достойное осуждение[461].

Со своей стороны Мордвинов из всех обвинений против Аркина выбрал лишь одно — то, что «новая эра в архитектуре начинается с восстановления городов <…> Он [Аркин] забывает, что новая эра в архитектуре СССР началась уже 30 лет назад»[462].

Выступление Алабяна было более пространным:

Серьезным недочетом в научной деятельности некоторых научных работников Академии является некритический, а в ряде случаев и вовсе беспринципный и аполитичный подход в изучении архитектурной практики зарубежных капиталистических стран. <…> [В этих работах] вместо научно-объективного и критического анализа архитектурной и строительной практики капиталистических стран, имеет место обывательское рассуждение о так называемых «достижениях» архитектуры и строительства капиталистического мира.

Прямым следствием этого является то, что в некоторых научных работах Академии, в научной деятельности отдельных ее научных работников допущены проявления низкопоклонства перед буржуазной культурой и наукой (канд. архитектуры Р. Я. Хигер в своей работе по жилищному вопросу в США, члены-корреспонденты Академии архитектуры СССР Д. Аркин, А. Бунин и Н. Былинкин — в своих статьях, помещенных в английском архитектурном журнале, В. Шквариков, Н. Поляков, А. Бунин — в «Истории градостроительства»)[463].

На следующий день на сессии выступил Н. П. Былинкин с докладом «Кризис современной буржуазной науки о градостроительстве