Просто эстонские националисты и неофашисты действуют коварными методами. Они сделали вывод из латвийского скандала, когда основная тяжесть вины за попытку реабилитации СС легла на Ригу, и стали хитрее. Не обманывайтесь насчет истинных целей «Эстонской Лиги борцов за свободу». Сделайте все возможное, чтобы пресечь поползновения гитлеровских выкормышей в зародыше.

No passaran!

Дав себе слово сразу по возвращении в Москву написать рапорт о ситуации в Пярну, Бондарь тихонько встал с кровати и, не зажигая свет, натянул джинсы и черный шерстяной свитер с воротником под горло. Прихватив обувь, он выскользнул из комнаты и, стараясь производить как можно меньше шума, спустился по скрипучей лестнице. В принципе, никто не запрещал ему гулять по ночам, но Бондарь не горел желанием объясняться ни с профессором Виноградским, ни с его новоявленной невестой.

На первом этаже царила такая же тишина, как наверху. Прокравшись к входной двери, Бондарь открыл английский замок, затем прихватил связку ключей, висевшую на гвоздике. Ему вовсе не хотелось бродить по окрестностям до утра, если вдруг хозяевам вздумается проверить, не забыли ли они запереть дверь.

Положив ключи в карман, он обулся, аккуратно щелкнул язычком замка и выскользнул во двор. Холодный ветерок лизнул лицо, как соскучившийся по хозяину пес. С удовольствием вдохнув свежий воздух, Бондарь медленно пошел к воротам. Ему предстояло выяснить, установлено ли визуальное наблюдение за домом. Ежели каповцы не удосужились обеспечить «прослушку», то это не означало, что они не осуществляют «наружку». Методы спецслужб везде одинаковы, хоть в Эстонии, хоть в Африке. Способы выявления их тоже не блещут оригинальностью.

Бондарь дошел до угла дома, когда до его ушей долетели приглушенные человеческие голоса. Мужчина и женщина. Нырнув за старенький «Фольксваген» Виноградского, Бондарь совершил короткую перебежку и осторожно выглянул из-за капота. В густой тени, отбрасываемой домом, стояли двое. Одетый в темное мужчина был почти неразличим в темноте. Зато рассмотреть женскую фигуру не составляло труда. Ингрид напрасно отправилась на тайные переговоры в белой ночной рубашке до пят. Во-первых, такой наряд был чересчур приметен для ночных прогулок. Во-вторых, слишком легок для мартовской погоды.

Наверное, по этой причине беседа продолжалась недолго. Поскольку парочка шепталась по-эстонски, Бондарь не понял ни слова, но проникся убеждением, что это не любовное свидание. Ни объятий, ни прощальных поцелуев. Выслушав Ингрид, мужчина в чем-то заверил ее и был таков, перемахнув через каменную ограду. Девушка привидением скользнула к двери и скрылась в доме. Надо полагать, ее жених спал крепким, беспробудным сном. Бондарь не удивился бы, узнав, что старику подмешивают снотворное.

Чтобы не напороться на неизвестного сразу за оградой, он оставался в своем укрытии десять минут. Чертовски хотелось курить, однако нет более верного способа обнаружить себя в темноте, чем поддаться желанию сделать несколько затяжек украдкой. Поглядывая на минутную стрелку часов, Бондарь вспоминал особенности раскинувшегося впереди ландшафта. Сотрудники эстонской службы безопасности, а проще говоря, каповцы должны были контролировать все три дороги, ведущие к дому, чтобы не позволить противнику незаметно вывезти Виноградского. Значит, пост наблюдения расположен где-нибудь вблизи перекрестка. Оттуда до ворот дома метров сто, не больше.

Скорее всего, таинственный знакомый Ингрид уже успел присоединиться к своим сообщникам. Сейчас их двое или, максимум, трое – в какой-нибудь машине с потушенными фарами. А где базируются остальные? Слева, вдоль дороги, ведущей к морю, не было никаких признаков человеческого жилья. Городок, раскинувшийся справа, находился чересчур далеко. Перед мысленным взором Бондаря всплыла водонапорная башня, добраться до которой можно было по грунтовой дороге, выехав из ворот и никуда не сворачивая. Если бы ему поручили присматривать за особняком Виноградского, он бы оборудовал штаб и наблюдательный пункт именно там.

Взглянув на часы, он перелез через ограду, мягко спрыгнул вниз, но поначалу двинулся не прямо, а параллельно шоссе на Пярну. Глаза уже привыкли к темноте, так что Бондарь ни разу не споткнулся и не оступился в темноте. Пройдя с полкилометра, он увидел стеклянный павильончик, украшенный неоновыми надписями на эстонском, немецком и английском языках. На площадке перед придорожным трактиром высился двухэтажный автобус. Из его огромных окон исходил мягкий, уютный свет.

Подобравшись поближе, Бондарь без труда рассмотрел за лобовым стеклом два вымпела – один со звездно-полосатым американским флагом, другой – синий, с кругом из пятиконечных звезд Евросоюза. У открытых дверей автобуса стояли три молодых парня в спортивных костюмах. Они курили и болтали о чем-то своем, кажется, по-украински, но холодно им не было. Догадаться, почему, не составляло труда. Из жаркого чрева автобуса сочился аромат кофе и коньяка, разносившийся на всю округу. По этой же причине заглянуть на огонек в стеклянный павильон парней не тянуло. Они жили по принципу «все свое вожу с собой».

Наконец, двери автобуса закрылись, надежно укрыв в тепле пассажиров – и тех, кто прикорнул в своих креслах, и тех, кто сонно пялился на экраны с бесконечным голливудским мордобоем, и тех, кто покурил на холодке и вернулся к спутникам. Сине-черно-белая махина тяжело сдвинулась с места и с неожиданной резвостью пошла в разгон. Отблески оконного света квадратиками побежали по черной земле вдоль автобуса, набирающего скорость.

* * *

Других машин поблизости не было. Перебежав шоссе, Бондарь описал широкую дугу и зашагал в обратном направлении. Чтобы не продрогнуть в своем свитере, он прошел половину пути очень быстро, но потом был вынужден замедлить темп, опасаясь напороться на засаду.

Она была устроена там, где он и предполагал: на обочине грунтовой дороги, в сотне метров от перекрестка. Каповцы не поленились укрыть свой автомобиль брезентом, и теперь тот почти сливался с придорожными кустами. Судя по габаритам и очертаниям, это был джип. Уж не тот ли серебристый внедорожник, из которого утром выпрыгнули доберманы?

Сделав еще несколько шагов вперед, Бондарь замер. Он умел стоять неподвижно часами, а также в совершенстве освоил уголовную технику сидения на корточках, при которой не затекают ноги. Кроме того, в его распоряжении имелись тысячи поэтических строк, скрашивавших томительное ожидание. Порывшись в архивах памяти, Бондарь принялся восстанавливать «Письмо из рая», написанное в стиле потустороннего репортажа.

«Валом прет сюда народ, – изгалялся поэт, – любопытно очень ведь, и у райских у ворот сатанеет очередь». Дальше обнаружился черный провал, но кусок из середины, где райские кущи превращались в обыкновенный базар, Бондарь смог бы процитировать дословно, правда, не в присутствии женщин:

Яблок тут – хоть жопой ешь,

На зубах оскома, но

Заикнуться о черешне

Все-таки рискованно.

Развлекаясь подобным образом, Бондарь скоротал сорок или пятьдесят минут, однако сидевшие в машине люди никак не обнаружили себя. Лобовое стекло, не завешанное брезентом, ни разу не озарилось пламенем зажигалки. В темноту не упало ни одного тлеющего окурка. Даже по малой нужде никто выйти не удосужился. Крути не крути, а нужно было отправляться на разведку.