— Ну ладно, — сказал Джордж, собирая свои бумаги. — Только допью кофе, а?

— Есть в поезде телефон? — спросил я.

Он усмехнулся:

— Будьте уверены. Но это радиотелефон, а? Он работает только поблизости от городов, где есть приемопередатчики. На маленьких станциях нам приходится сходить и пользоваться общими телефонами, как обычным пассажирам на больших стоянках.

— А по поездному телефону может звонить кто угодно?

Он кивнул:

— Он платный, по кредитным карточкам, а? Это намного дороже. Чаще всего они не ленятся дойти до станции. Телефон в моем служебном купе. — Не дожидаясь моего вопроса, он пояснил: — Это в переднем спальном вагоне, сразу позади центрального ресторана.

— И мое купе там же, — сказал я, сообразив, где это.

— Ну, значит, все в порядке. Ищите дверь с моей фамилией.

Он допил кофе, сунул бумаги в папку и пошел впереди меня, направляясь к вагону для лошадей. Когда он постучал, женщина-дракон с воинственным видом приоткрыла дверь и неодобрительно посмотрела на меня.

— Это Томми, — сказал Джордж. — Он охранник из "Мерри и компании", а? С моего разрешения он имеет доступ во все вагоны.

Уступая непреодолимой силе, она впустила нас, высоко подняв брови и всем своим видом показывая, что отказалась от своей власти только на время, но отнюдь не навсегда, и достала папку с разлинованным листком бумаги.

— Распишитесь здесь, — сказала она. — Все, кто входит сюда, должны расписываться. Поставьте число и время. Я написал: "Томми Титмус" — и поставил время, с интересом отметив, что Филмер перед отправлением навестил свою лошадь.

Мы вошли в вагон, и Джордж начал показывать, где что.

— Здесь одиннадцать стойл, видите? В прежние времена в вагоне перевозили по двадцать четыре лошади, но тогда не было центрального прохода, а? Никто не мог пройти, пока поезд не остановится. Теперь лошадей редко перевозят по железной дороге. Этот вагон построен в пятьдесят восьмом, а? Из самых последних, из самых лучших.

По обе стороны двери вдоль вагона было по одному стойлу, потом промежуток, потом еще два стойла по обе стороны прохода, потом свободное пространство с большими раздвижными дверями наружу для погрузки и разгрузки.

Дальше шла более просторная центральная площадка с единственным стойлом у одной из стенок. Дальше — еще два стойла и еще одно свободное пространство для погрузки, потом еще два стойла, промежуток и, наконец, еще два стойла по обе стороны двери в головном конце вагона. Одиннадцать стойл, как и сказал Джордж, и центральный проход. Стойла были разборные — из скрепленных болтами тяжелых металлических панелей, покрашенных в зеленый цвет. На просторной центральной площадке, где стойло было устроено только у единой из стенок, находились удобное кресло для грозной мисс Браун, стол, шкафчики для вещей, холодильник и тяжелый пластмассовый водяной бак с торчащим внизу краном, чтобы наполнять ведра. Джордж откинул крышку бака и показал мне на небольшую дощечку, которая плавала на поверхности.

— Это чтобы вода не так плескалась, а?

"Ну и ну", — подумал я.

По всем углам были распиханы десятки тюков сена, и по сетке с сеном висело, мерно раскачиваясь, над головой у каждой лошади. На тюках сидели два конюха, а их подопечные жевали свой нехитрый корм, погруженные в таинственные лошадиные мысли.

На каждом стойле была предусмотрительно прикреплена карточка с кличкой занимающей его лошади, напечатанной на машинке. Я прочитал несколько кличек и узнал, что Лорентайдский Ледник Филмера и Даффодил — это светло-серый молодой жеребец хрупкого на вид сложения. Право Голоса Лорриморов — ничем не примечательный гнедой, а Спаржа супругов Янг — светло-гнедая с белой звездочкой на лбу и белыми чулками.

— Пошли, — сказал Джордж. — Познакомлю вас с машинистами, а?

Я понял, что к лошадям он равнодушен.

— Да, спасибо.

Он отпер своим ключом дверь в головном конце вагона, а потом другую, которая вела в багажный вагон.

— Эти двери всегда заперты, а?

Я кивнул. Пошатываясь от толчков поезда, мы миновали длинный багажный вагон — он был наполовину пуст, и там стоял страшный грохот. Посоветовав мне снять и положить куда-нибудь свой жилет, чтобы не вымазать его в масле, Джордж отпер дверь в дальнем конце вагона. Мне и в нем показалось очень шумно, но там, куда мы попали теперь, было вообще невозможно разговаривать.

Джордж поманил меня, и я вслед за ним вошел в пышущую жаром заднюю секцию тепловоза, где, кроме всего прочего, находился паровой котел, который отапливал весь поезд. Джордж молча указал мне на громадный водяной бак и с усмешкой показал, как определяют уровень воды в нем. По всей высоте огромного бака через равные промежутки торчали обыкновенные краны, как в умывальнике. Джордж показал на цифры около каждого из них, означавшие сотни литров, и сделал такое движение, словно открывал кран. Я понял, хоть и не мог поверить своим глазам: чтобы узнать уровень воды, нужно было один за другим открывать краны. В высшей степени остроумно, подумал я, если только не знать, что существуют водомерные трубки.

Мы двинулись дальше, прошли по узкому проходу вдоль раскаленного громыхающего двигателя выше человеческого роста, стук которого болезненно отдавался во всем теле, и перешли в другую секцию тепловоза, где работал другой двигатель, еще больше, еще громогласнее и еще горячее — настоящее исчадие ада. Миновав его, мы подошли к стеклянной двери, которая открывалась без ключа, и неожиданно оказались в сравнительно тихой кабине машинистов в самой голове поезда.

Здесь воздух был свеж и прохладен, потому что окно справа от пульта управления, находившегося перед сиденьем машиниста, было открыто настежь.

Когда я что-то сказал по этому поводу, Джордж сообщил, что оно не закрывается никогда, разве что в снежный буран, а?

За широкими лобовыми стеклами, закрытыми наглухо, открывался вид, от которого невозможно было оторвать взгляд: уходящие вдаль рельсы, зеленые огни светофоров впереди и леса, проносящиеся мимо со скоростью больше ста километров в час. Я никогда еще не был в кабине машиниста на ходу поезда и подумал, что мог бы простоять здесь целый день.

За пультом управления сидел моложавый человек, одетый не по форме, а рядом с ним — человек постарше в более или менее чистом комбинезоне, но с замасленными руками.

Джордж представил нас друг другу. Того, кто помоложе, звали Робертом, того, кто постарше, — Майком. Они кивнули мне, и мы обменялись рукопожатиями, а Джордж объяснил им, кто я такой.

— Окажите ему содействие, если попросит.

Они сказали, что окажут. Джордж похлопал Роберта по плечу и показал мне на маленький белый флажок, который бился на ветру снаружи, справа от лобовых стекол.

— Флаг показывает, что это специальный поезд. Вне графика. Чтобы никто по пути не подумал, что это "Канадец" идет на полчаса впереди своего расписания.