Выяснилось, что крохотное помещение залито "кровью", а Анжелика лежит не шевелясь, и ее разбитая голова находится в темном углу за самой главной принадлежностью туалета. Видны были только ее глаза, не мигая глядевшие на стену.

— Как она это делает? — недоумевали многие. Зак вернулся, огляделся вокруг и сделал мне знак подойти:

— Будьте добры, постойте у этой двери и никого туда не пускайте.

Я кивнул и протолкался сквозь толпу к переходу в салон-вагон. Сам Зак созывал всех назад, в ресторан, говоря, что все должны находиться в одном месте, пока мы не прибудем в Садбери, до которого осталось совсем немного.

Я услышал голос Нелл — она спокойно объявила, что до тех пор каждый еще успеет выпить по коктейлю. Стоянка в Садбери — час, и каждый желающий сможет там немного размяться, а сразу после отправления поезда будет подан ужин.

Пройдя по грохочущему, продуваемому ветром переходу из ресторана в салон-вагон, я встал у двери туалета. Я был недоволен Заком, потому что не хотел, чтобы меня приняли за актера, хотя и это, пожалуй, все же куда лучше, чем если бы они узнали правду.

Стоять в тамбуре было скучно, но, как оказалось, необходимо, потому что один-два пассажира вернулись посмотреть на тело. Я их не пустил, и они безропотно подчинились. Тем временем было слышно, как труп за дверью спускает воду, — по-видимому, в конце концов ей все-таки пришлось пошевелиться.

Когда поезд начал замедлять ход, я постучал в дверь и сказал:

— Я от Зака.

Дверь приоткрылась. Покрытое гримом лицо Анжелики было серо-голубоватым, волосы залиты томатным соусом.

— Запритесь, — сказал я. — Зак скоро придет. Когда услышите его голос, отоприте.

— Ладно, — отозвалась она вполне живым и веселым голосом.

— Приятного вам путешествия.

Когда Анжелику вынесли из поезда на носилках, уже смеркалось, но станция была залита ярким светом фонарей. Облитая томатным соусом голова была наполовину скрыта одеялом, а одна безжизненная рука с ярко-красным маникюром и сверкающими кольцами эффектно свисала из-под одеяла с той стороны, где пассажиры могли ее видеть.

Я смотрел на эту сцену из окна служебного купе Джорджа Берли, пока звонил по телефону матери Билла Бодлера.

С самого начала этот разговор преподнес мне сюрприз. На мой звонок ответил бодрый молодой женский голос.

— Будьте добры, могу я поговорить с миссис Бодлер? — сказал я.

— Слушаю.

— Я хочу сказать… с миссис Бодлер-старшей.

— Если есть какая-то миссис Бодлер еще старше меня, то она давно в могиле, — заявил голос. — Кто вы?

— Тор Келси.

— А, ну да, — мгновенно отозвалась она. — Человек-невидимка.

Я едва не рассмеялся.

— Как вам это удается? — спросила она. — Мне до смерти хочется знать.

— Серьезно?

— Конечно, серьезно.

— Ну, скажем, если кто-то часто обслуживает вас в магазине, то в магазине вы его узнаете, но если встретите где-то в другом месте, например на скачках, то не сможете припомнить, кто он такой.

— Совершенно верно. Со мной это часто случалось.

— Чтобы вас легко узнавали, — продолжал я, — вы должны находиться в своей привычной среде и иметь привычную внешность. Поэтому весь секрет, как стать невидимкой, — в том, чтобы не иметь своей привычной среды и внешности.

Наступила пауза, потом она сказала:

— Благодарю вас. Вам, наверное, временами бывает немного одиноко.

Я растерялся, пораженный ее проницательностью и не зная, что на это ответить.

— И вот что еще интересно, — сказал я. — Для продавцов в магазине дело обстоит совсем иначе. Когда они привыкают видеть своих постоянных покупателей, они легко могут узнать их где угодно. Поэтому тех людей со скачек, кого я знаю, я узнаю везде. А они о моем существовании не догадываются вот почему я невидимка.

— Вы необыкновенный молодой человек, — сказала она.

Я снова растерялся, не зная, что ответить.

— Но Биллу было известно о вашем существовании, — продолжала она, — а он говорил, что не узнал вас, когда столкнулся с вами лицом к лицу.

— Он ожидал увидеть то, что видел раньше. Прямые волосы, никаких темных очков, хороший серый костюм, белую рубашку с галстуком.

— Да, — сказала она. — А если мы с вами увидимся, я вас узнаю?

— Я сам вам скажу.

— Договорились.

Ничего себе почтовый голубь, подумал я с удовольствием и облегчением.

— Вы сможете кое-что передать Биллу? — спросил я.

— Валяйте. Я все запишу.

— Поезд прибывает в Виннипег завтра вечером, около семи тридцати, все сходят и отправляются в отели. Пожалуйста, скажите Биллу, что я не остановлюсь в том отеле, где владельцы, и что меня опять не будет на торжественном обеде у президента клуба, но что я буду на скачках, даже если он меня не увидит.

Я остановился. Она повторила все, что я говорил.

— Замечательно, — сказал я. — И задайте ему, пожалуйста, несколько вопросов.

— Валяйте.

— Спросите его, что известно о неких мистере и миссис Янг, которым принадлежит лошадь по имени Спаржа.

— Это лошадь с вашего поезда, — сказала она.

— Правильно. — Я несколько удивился, но она пояснила, что Билл дал ей список, чтобы ей было легче принимать мои сообщения.

— Спросите его, — продолжал я, — известно ли ему что-нибудь о неприятностях, которые могли быть у Шеридана Лорримора, помимо нанесения побоев одному из актеров в Торонто, — о таких неприятностях, которые могли бы кончиться тем, что Шеридан попал бы в тюрьму.

— Господи Иисусе! Лорриморы не попадают в тюрьму.

— Так я и понял, — сухо ответил я. — И еще, пожалуйста, спросите его, какие лошади будут участвовать в скачках в Виннипеге и какие — в Ванкувере, и какая из них, по мнению Билла, в действительности самая лучшая из всех в поезде, пусть даже она сейчас и не в лучшей форме, и у какой больше всего шансов победить в том и другом заездах.

— Первый вопрос мне не нужно задавать Биллу, я могу ответить и сама это есть в моем списке. В Ванкувере выступят почти все лошади, точнее — девять из одиннадцати. В Виннипеге скачут только Высокий Эвкалипт и Флокати. Что до второго вопроса, то, по моему мнению, ни Высокий Эвкалипт, ни Флокати в Виннипеге не победят, потому что Мерсер Лорримор доставит туда на автомашине своего замечательного Премьера.

— Хм… Вы внимательно следите за скачками?

— Мой милый молодой человек, разве Билл вам не говорил? Мы с его отцом много лет издавали журнал "Мир скачек Онтарио", пока не продали его.