Ангелу. Он не стал озвучивать свои мысли, опасаясь, что Зафераил воспримет их как оскорбление и ответит насилием. Этот воин не был сыном Льва; его приемный брат был бы потрясен таким невежеством и такой слепой верой. — Есть только один человек, который достоин услышать мою исповедь. Тот, кого я предал. Ты называешь моих последователей Падшими, но именно ты запятнал наследие Калибана и Льва!

— Предатель! — выходя из камеры, прохрипел Зафераил. В спину ему летели ответные проклятия Лютера, пока не вернулся стазис, а его мысли не отправились блуждать вновь.

ИСТОРИЯ О ЧЕЛЮСТЯХ

Снова и снова Зафераил возвращался и избивал Лютера, требуя покаяния за преступления против Темных Ангелов. С каждым его приходом решимость Лютера укреплялась, и даже в смутные минуты после пробуждения он сопротивлялся. В видениях ему постоянно являлся образ Льва… нет, громадного воина с гривой светлых волос и сверкающим клинком, подобного Льву, — и это убедило Лютера, что примарх жив. Он рассказал о своих видениях Зафераилу, но вместо того, чтобы отнестись к ним как к чудесному откровению, Верховный Великий Магистр лишь разгневался еще сильнее.

— Не вздумай оправдывать свое вероломство очередной ложью! — закричал он, когда Лютер в очередной раз отказался признать право Зафераила принять его покаяние. — Ты убил Льва и уничтожил Калибан в отместку за поражение своего хозяина, Хоруса!

Никакие доводы не могли разубедить Зафераила, и в следующий раз он принес с собой несколько лезвий и пыточных крючьев.

— Ты думаешь, что сможешь вырвать из меня правду вместе с плотью? — усмехнулся Лютер.

— Я буду счищать грязь, пока в мыслях у тебя не останется ничего, кроме правды. Наши капелланы-дознаватели многому научились в общении с твоими последователями. Но остальные Падшие были космодесантниками, ты — нет. И в миг, когда твоя плоть воспламенится в агонии твоих грехов, ты узришь истину и признаешь, что трижды проклят. Отвернулся ото Льва, отвернулся от Императора и якшался с Темными Богами!

Не обращая внимания на мольбы бывшего Великого Магистра о более взвешенном обращении, Зафераил заковал его в цепи. У Лютера не было ни единого шанса против сверхчеловеческой силы космодесантника. Магистр Темных Ангелов рвал и терзал его плоть, но Лютер скрылся от физической боли в свои сны: его разум отделился от тела и поплыл по рекам времени.

Лишь изредка он приходил в сознание и обнаруживал, что старые раны обработаны или нанесены новые, и каждый раз Зафераил требовал покаяться в содеянном. Заблуждение Верховного Великого Магистра оказалось заразительным и передалось следующему, носившему этот титул, а затем — и следующему за ним.

Такой же окровавленный и покрытый шрамами, разум Лютера бесконтрольно метался между психической агонией мира грез и физической болью в реальности. Какие бы тяжелые раны ни наносились его телу, во сне они обращались в ужасающие кошмары смерти и разложения. Видения все больше напоминали болезненные галлюцинации, сливая воедино реальные воспоминания и образы тонущих в крови солнц и миров, охваченных войной. В какой-то момент Лютер услышал звон колоколов на богослужении, сирену, а затем увидел многомиллионные колонны вопящих людей в лохмотьях. Они полосовали свои тела маленькими ножами и били себя по спинам, выкрикивая исповеди безразличным священникам.

Их боль становилась его болью, а его боль обращалась в вопль агонии Империума: раны Лютера, казалось, проявлялись на теле всего человечества. Вокруг изваяний Императора горели костры, пожирая подвергшихся порче. Он стоял перед циклопическими зданиями с зубчатыми шпилями и парящими контрфорсами. Из их огромных залов доносились молитвы десятков тысяч людей, просящих о войне. Корабли дождем сыпали смерть с орбиты и сметали целые города, чтобы на их месте можно было построить грандиозные храмы.

Снова и снова кричащие лица требовали покаяния, но их крики терялись среди предсмертных воплей миллиардов людей. Лихорадка охватила Галактику, а Темные Ангелы погрязли в собственном безумии.

А затем все исчезло. Отсутствие ощущений сбивало Лютера с толку больше, чем хаос расколотых снов. Он проснулся, скрючившись в углу камеры, и обнаружил — по жалящей боли — целебную мазь на ссадинах, покрывавших грудь и руки, и свежие швы в местах ран на лице и на спине.

Его уже не держали в цепях целиком, а приковали кандалами за лодыжку к кольцу в стене.

Лютер уставился на красноватые каменные плиты, поняв, что это цвет его собственной крови. Подняв онемевшие руки, он заметил, что на пальцах больше нет ногтей; язык скользнул по сломанным зубам.

— Твоя воля тверже, чем основание Скалы, — произнес чей-то голос, и Лютер вздрогнул.

В дверях стоял космодесантник в белой броне и черном сюрко поверх нее. Голова гиганта была гладко выбритой, нос — тонким и длинным, а губы — более полными, чем Лютер привык видеть у своих тюремщиков. Он задумался, не из-за собственной ли мании остальные казались ему более похожими на Льва. Сознание Лютера ли приписывало мучителям черты его брата-завоевателя, или геносемя Темных Ангелов окончательно иссохло?

Космодесантник держал в руках большую чашу. Он подошел и поставил ее на пол перед Лютером. Ее содержимое так манило.

— Вода, — наконец произнес космодесантник.

— Скала? Какая еще скала? — прошептал Лютер.

— Хм? — вопрос застал космодесантника врасплох. Широким взмахом руки он обвел вокруг. — Это место. Крепость-монастырь. Мы называем ее Скалой.

— Но это же часть Альдурука, единственный сохранившийся осколок Калибана, как мне сказали…

— Единственный достаточно крупный, чтобы его стоило спасать, — ответил космодесантник. — Он кивнул в сторону чаши. — Пей.

— Империум сгорит, — произнес Лютер, взяв воду. — Сгорит в собственном безумии.

— Это уже началось, — печально проговорил космодесантник. — Великая Церковь Императора стремится к господству над всеми, но культ раздроблен, а его фракции соперничают между собой. Демагоги правят Террой от имени Императора, а власти в их руках все больше. Они подвергли неприятной огласке и некоторые наши деяния за последние столетия. Даже сейчас многие в Ордене считают, что мы должны выбрать то или иное течение культа Императора, чтобы заручиться его поддержкой.

— Церковь Императора? Вы сделали его богом?

— Мы ничего не делали, — возразил он. — Возвышение Адептус Министорум шло тысячелетиями. Космодесантники не уполномочены указывать Высшим Лордам, как править Империумом, но когда Экклезиарх становится Лордом Администратума — это слишком большая