мертвых королях эпохи Старой Ночи. Они лелеяли замыслы по объединению нескольких рыцарских королевств под собственным знаменем. Такие монархи обычно вызывали лишь подозрения и почти всегда плохо кончали, то порождая восстания из-за того, что сами же превышали полномочия, то разжигая амбиции более способных соперников.

Но даже лорд, чьи владения простирались от рассвета до заката, не мог с уверенностью заявить, что его власть распространяется больше чем на полтора километра от крепостной стены, на которой он стоит. Лес между поселениями сеньоров не нуждался в правителе, и если бы он был лордом, то Великие Звери были бы его верными рыцарями, охотниками и защитниками, уничтожавшими всякого, кто вторгался в их королевство.

Если и было что-то общее в поселениях Калибана, от самой маленькой деревушки до могучего Альдурука, так это укоренившийся страх и благоговение перед лесом. С младых ногтей калибанцев учили, что лес — это смерть. Детские сказки изобиловали историями про неслухов, которые решились уйти из дома и встретили ужасный конец в лесу. На Калибане не было ни егерей-лесников, ни охотников, которые в случае чего могли бы спасти своенравного ребенка.

Ну, что сказать, занимательная вещь этот Поиск. Рыцари охотно скачут в лес, чтобы выследить зверя. Иногда они находят тропу, по которой идут дальше, но чаще воинам приходится путешествовать от поселения к поселению в поисках добычи. Некоторые Поиски занимали недели, а иные могли тянуться сезон или даже больше. Самые известные Поиски длились годами, а завершившие их рыцари возвращались словно из царства мертвых.

В детстве нам рассказывали и другие сказки, и, как многие другие дети на Калибане, я слушал их куда внимательнее. То были истории о храбрейших рыцарях в нашей истории, о загадочных лесных сказителях, певцах и о лесных драконах и духах, с которыми сталкивались герои. За высокими стенами Альдурука легко забыть истории про детей, заблудившихся в лесу на тропах, ведущих в никуда, зато запомнить сказания о наших рыцарях. Например, о саре Кандреде, который сразил двенадцатиглавого змея, или о Поиске того же Алистара из Нубрука и его встрече с Сорсерархом Лугов. Я знал их все еще до того, как меня послали в Сторрок, позже я своими глазами видел Рог Разрухи и другие не менее впечатляющие ужасы. Наряду с историями о подлинных событиях сказки рисовали картину Калибана, полного опасной магии и сказочной славы — ибо слава для героев всегда была желаннее монет или драгоценных камней.

Мне было четырнадцать, когда я объявил, что уезжаю на Поиск. Для такого испытания я был слишком юн, но родители поддержали мое решение без лишних возражений. И позже, когда я стал Великим Магистром, по инициативе Льва мы изменили порядок набора в Орден, чтобы удовлетворить запросы юношей, желавших вступить в наши ряды, ведь в те времена в Альдуруке воспитывали только детей, которые там же и родились.

Мы заключили, что эффективнее обучать всю молодежь так же, как и меня самого, в Альдуруке, а не полагаться на то, что их будут воспитывать по всему Калибану. Однако теперь меня мучает вопрос, не потеряли ли мы саму нашу суть, заставляя всех детей Калибана следовать одному и тому же пути. Когда я думаю об этом, кажется, что, возможно, Лев распорядился насчет этой реформы, чтобы потом, через годы, Ордену легче было влиться в Легион. Не сознательно, но, пожалуй, какие-то шаблоны мышления легионеров были запечатлены и в примархах, что и побудило Льва обновить систему набора в Орден.

Но все это случилось позже. Мой учитель, сар Элегор, уже считал меня достаточно опытным воином, хотя и говорил, что мне следует обуздывать темперамент. Он начал разговор со мной, когда мы готовили скакунов во внешней пристройке конюшни. Весенний турнир должен был начаться в течение этого месяца, и сар Элегор тщательно следил за моими тренировками с Аккадис.

— Это тебе не увеселительная прогулка. Выйдя за ворота Альдурука, ты откажешься от всего, что имеешь. Все твои претензии на титул, звание и даже семью ты оставишь у ворот нашей крепости. Ты сможешь вернуться или с головой зверя, убитого на Поиске…

— Или в случае, если мои кости найдут где-нибудь в лесу, — засмеялся я. — Я помню наши традиции, сар Элегор. Я готов, клянусь.

— Возможно. В любом случае, не спеши с выводами, — сказал Элегор.

— Зима миновала, и скоро наступит лето, — ответил я, затягивая широкую подпругу Аккадис. Она посмотрела на меня, требуя потуже затянуть ремни, и я сделал так, как она просила. — Если я не выеду в путь в этом году, у меня останется всего два сезона, пока я не отправлюсь в приемную семью.

— И что? Они будут гордиться тобой так же, как и твои родные родители.

— Но я хочу начать Поиск оруженосцем, — ответил я. Раньше мы с ним об этом не говорили, и Элегор в сомнении приподнял бровь. Я пояснил. — Понимаю, право служить в Ордене не дается при рождении, но если я сумею принести голову зверя в другое поселение, не в Альдурук…

По искоса брошенному взгляду стало понятно, что сар Элегор счел это проявлением тщеславия. Я продолжил:

— Не ради собственной славы, но для Ордена. Я положу голову зверя на ступени Ангеликасты и принесу Великому Магистру рыцарскую клятву. Если окажется, что я не достоин вернуться рыцарем, то, по крайней мере, долг за мое воспитание будет уплачен.

Элегор разразился хохотом, глубоким и долгим, а затем хлопнул меня по плечу так сильно, что сбил бы с ног, не будь я облачен в силовую броню.

— Клянусь старыми полянами, ты не перестаешь меня удивлять, Лютер, — воскликнул он. — О более внимательном ученике я и мечтать не мог. Нет ни одного руководства по владению клинком, стрельбе или тактике, которое ты не изучил до мельчайших подробностей. В боевом искусстве, верховой езде и охоте ты один из лучших оруженосцев, когда-либо ходивших по дворам Альдурука.

— Тогда что смешного в моих словах?

— После слов о желании отправиться в лес в столь раннем возрасте я мог бы обвинить любого другого мальчишку или девчонку с твоими способностями в высокомерии. Но ты… Ты просишь разрешения отправиться на верную смерть, потому что боишься вернуться в Орден недостойным! Ты хочешь отправиться в лес, чтобы выказать свою признательность лорду Альдурука!

И тогда