Современные противники «черной легенды»[117], одним из ключевых фигур которой был Диего де Ланда, указывают, что за первые два века деятельности в Новом Свете инквизиторами было рассмотрено «всего» около полутора тысяч дел, причем в подавляющем большинстве случаев трибунал приговорил обвиняемых «всего лишь» к порке или каторжным работам. Однако эта статистика явно не учитывает жертв среди коренного населения, ведь, по свидетельству современников, за один только неполный год службы Диего де Ланда приказал подвергнуть допросу с пристрастием более 6000 индейцев. Полторы сотни из них не пережили пыток, другим повезло больше – они отделались «всего лишь» увечьями различной степени тяжести[118]…

На совести юкатанского епископа и другое страшное преступление, от которого пострадали не только безвинные индейцы, но и, без преувеличения, все человечество. 12 июля 1562 года в городке Мани он обратил в пепел бесценное культурное наследие цивилизации майя. По словам самого де Ланды, он сжег 27 рукописных майянских кодексов и более 5 тысяч других культовых предметов и просто произведений искусства: статуэтки, керамику, ритуальные одеяния и прочее. От многовековой литературной и художественной традиции целого народа уцелело лишь три фрагментированных книги и небольшое количество других артефактов.

Братья по вере Диего де Ланды старались от него не отставать. Так, даже священник Франсиско де Авила, автор замечательной «Рукописи Уарочири», бахвалился, что собственноручно уничтожил более 30 тысяч перуанских «идолов» и предал огню свыше 3 тысяч священных для инков мумий предков. Первый епископ Мексики Хуан де Сумаррага в отчете указывал, что к 1531 году его подручные разрушили 500 индейских храмов, разбили 20 тысяч богопротивных языческих «идолов» и сожгли в Тескоко многие тысячи индейских рукописей.

Аналогичные очаги религиозного фанатизма пылали по всей испанской Америке – как признак того, что конкиста перешла на второй, даже более разрушительный, нежели первый, этап завоевания. Но если конкистадоры вроде Кортеса или Писарро в погоне за золотом спешно сокрушили государственность туземцев, то их духовные наставники, выполнявшие при отрядах испанских солдат роль идеологов и комиссаров, методично уничтожали богатейшую самобытную культуру порабощенных европейцами народов.

Справедливости ради следует отметить, что среди испанских клириков нашлись и несогласные с варварскими методами соотечественников. Нельзя не упомянуть, например, деятельность монаха-доминиканца Франсиско де Витории, блистательного юриста, чьи идеи стали одной из предтеч современной системы международного права. Опираясь на первый из канонических евангелических текстов[119], де Витория оспорил право папы распределять американские территории между европейскими монархиями и, следовательно, легитимность конкисты.

Обращение индейцев в истинную веру, по его мнению, должно служить инструментом просвещения заблудших душ, а не средством для оправдания геноцида их носителей. Для туземцев де Витория требовал – раз уж завоевание уже имело место – равных прав с другими подданными испанской короны, а для ее заокеанских колоний – тех же стандартов управления и администрации, что и для европейских провинций империи.

Аргументацию де Витории полностью разделял главный обличитель конкисты Бартоломе де лас Касас, автор «Истории Индий». Этот человек, по праву называемый апостолом или протектором (т. е. защитником) индейцев, прожил долгую и удивительную жизнь. В молодости попав в Новый Свет, он стал свидетелем самых неприглядных сторон испанской доктрины «Завоевывай и заселяй», о чем и написал впоследствии с подкупающей откровенностью: «Все эти и многие другие злодеяния, противные самой природе человека, видели мои глаза, но теперь я, не веря самому себе, не решаюсь вам о них рассказывать. Иногда мне кажется, что я видел все это во сне», – сокрушался лас Касас. Вскоре он отказался от обычного для конкистадоров пути быстрого обогащения за счет безжалостной эксплуатации индейцев и посвятил остаток жизни почти безнадежной борьбе за права коренного населения.

Из-за непреклонности, с какой лас Касас критиковал недостатки и откровенные преступления конкисты, он нажил множество влиятельных врагов, но и заслужил неохотное уважение королевских особ. В 1520 году благодаря этому он с позволения – но, как водится, без материальной поддержки – императора Карла V взялся за грандиозный социальный эксперимент – создание на севере Венесуэлы, в Кумане, гуманной колонии, где индейцы были бы верными и уважаемыми подданными Испании, а не ее бесправными данниками. Сопротивление соседей-энкомендеро поставило предприятие лас Касаса на грань провала еще до его прибытия на место.

В 1522 году, после спровоцированного соотечественниками лас Касаса конфликта, его так и не окрепшая колония была уничтожена во время набега индейцев. Сам «апостол» какое-то время тоже считался погибшим. Оппоненты использовали провал той затеи и мнимую смерть самого Бартоломе для лоббирования необходимости усиления военного давления на непокоренные племена.

Вторую попытку построения утопического мирного сообщества европейцев и аборигенов лас Касас предпринял в 1537 году в Гватемале. Местный губернатор Алонсо де Мальдонадо выделил для колонии проблемный участок территории, контролируемый ожесточившимися против захватчиков племенами. На этот раз, без вмешательства недобросовестных конкурентов, методы лас Касаса полностью оправдали себя. Развить успех ему, правда, снова не удалось – «защитника индейцев» отозвали в метрополию.

Деятельность лас Касаса и в особенности представленное им «Кратчайшее сообщение о разрушении Индий» произвело сильное впечатление на императора Карла V и способствовало принятию в ноябре 1542 года т. н. «Новых законов», призванных по замыслу авторов не только укрепить власть короны в колониях, но и значительно облегчить положение коренного населения.

Увы, гуманистические идеи лас Касаса вновь разбились о неприглядную реальность. Отмена «Новыми законами» наследования энкомьенд вызвало бунт перуанских колонистов, а разразившееся в 1546 году кровавое восстание юкатанских племен майя окончательно похоронило надежду на скорое кардинальное изменение политики метрополии в отношении индейцев. К 1547 году действие «Новых законов» было приостановлено.

И все же усилия таких подвижников, как Франсиско де Витория или Бартоломе лас Касас, не пропали втуне. В 1573 году конкиста официально завершилась. Само это слово стало запретным, по высочайшему повелению на смену ему пришел термин «пацификация», или «умиротворение». Покорять индейцев теперь предписывалось не «сталью меча», а «мечом слова». Конкистадоры окончательно уступили место контадорам[120], а «Дивный новый мир» на несколько веков превратился в отсталый сырьевой придаток европейских колониальных империй.

Сегодня очевидно, что вторжение безответственных европейцев на Американский континент стало настоящей катастрофой для коренных американцев. Индейские государства – и великие, и малые – пали, породившие их цивилизации исчезли или пришли в упадок. Военные действия, беспощадная эксплуатация и невиданные прежде туземцами болезни стерли с лица Земли целые народы. Канули в Лету их оригинальные культуры. Невозможно хоть сколько-нибудь точно подсчитать количество жертв первых десятилетий конкисты. Споры ведутся даже не о конкретных числах, а скорее об их порядках. И самые пессимистичные