Але: «Смотри, из этого могла бы получиться замечательная песня». Она прочла – и тут же написала на него музыку.

– Вы пишете новую песню уже под конкретного исполнителя?

– Да, но иногда исполнитель появляется спонтанно. Скажем, мы очень любили Юру Гуляева, лучше его никто не спел цикл песен о Гагарине, и он же первый спел «Горячий снег», а уже после него ее спел Кобзон. Так Кобзон Юру перепел. Там длинный проигрыш, и вот за этот проигрыш Кобзон стареет на 20 лет.

– Вас сильно травили в перестройку?

– Сильно, – говорит Александра Николаевна. – Но нам было обидно даже не за себя, а за героев наших песен. Когда западная пресса перепечатывала публикации из наших СМИ, как будто не было никакого полета Гагарина… Мы знали его лично и без свидетелей обращались с ним на «ты», звали просто Юра (в присутствии посторонних мы, конечно, называли его Юрием Алексеевичем и обращались к нему на «вы»), он нас познакомил с Королевым… И вдруг мы читаем, что его не было, что никто не летал в космос. Да мы прекрасно помним, когда нас пригласили на радио, еще были живы Блантер, Соловьев-Седой, Новиков, Флярковский, и по секрету сказали: «Этой весной предполагается запуск человека в космос, вы подумайте, может, чего-то напишете». Да мы чуть под машину, когда вышли, не попали!

Это были такие люди – герои наших песен! Они работали просто за зарплату. Сегодня же это пенсионеры на уходе из жизни. А у них тогда было какое-то аристократическое пренебрежение к деньгам, к вознаграждению. Всегда с гитарами, полуголодные, но если придешь хотя бы среди ночи, тебя всегда обогреют и угостят. И при этом делается такое большое дело, ведь до сегодняшнего дня та ГЭС, на строительстве которой мы были, обогревает и освещает половину Сибири. И вот этих людей превратили в ничто.

И когда мы читаем в письмах: «Дорогие наши, спасибо за стихи и музыку к ним, спасибо за то, что остались с обманутым народом, вы – наше национальное достояние! Берегите себя, народ ждет вашей правды!» Так написала женщина из Курска, это ведь счастье! Значит, и наши сегодняшние песни доходят до народа.

– Судя по всему, автор письма знает вашу песню «Остаюсь с обманутым народом». Очень сильная вещь, я помню оттуда строчки: «Не зови в дорогу, не зови, верой мы сильны, а не исходом, не моли о счастье и любви, остаюсь с обманутым народом». Значит, песня тронула людей, раз стала известна, несмотря на то что ее нет в эфире!

– И нам пишут эмигранты, как им горько от того, что дети их больше не поедут в Россию, а внуки больше говорить по-русски не будут. Значит, песня эта звучит не только в России, но и по всему миру. Недаром ее пели и Гурченко, и Кобзон, и Зыкина, и Юлиан.

У нас есть еще одна песня, похожая по смыслу. Она называется «Мать и сын», ее пели Зыкина и Юлиан, там есть такой призыв: «Не молись чужим богам». На одном концерте после ее исполнения вышел на сцену патриарх, еще Алексий Второй, и сказал: «Как только что было сказано с этой сцены, только истинной верой мы спасемся, не молитесь чужим богам», – а он был строг на комплименты. Но после Зыкиной песню «Мать и сын» очень трудно петь, она была великая певица. Сейчас ее поет Кубанский хор. Значит, то, что мы делаем сегодня, все-таки востребовано. И люди это находят для себя где-то в Интернете. Потому что в эфире этого действительно нет.

– Сейчас вам часто, как это ни парадоксально, ставят в вину, что вы – известные советские композитор и поэт были любимцами партийной элиты. Но насколько мне известно, вы даже не были членами партии.

– Да, это так, – пожимает плечами Николай Николаевич, – хотя у отца Александры Николаевны был партийный билет с одним из первых номеров.

– Папа как-то сказал мне: «Не вступаешь и не надо. Это уже другая партия».

– Расскажите, пожалуйста, про детский новогодний мюзикл. По тем отрывкам, которые удалось услышать, это будет нечто феерическое: классическое и популярное одновременно, причем точно рассчитанное на детскую аудиторию.

– Для нас это действительно особенная работа, – говорит Николай Николаевич, – когда я только закончил Школу-студию при МХАТе, то работал актером в Театре юного зрителя, и там мы с моим соавтором Сергеем Гребенниковым очень много писали для детей, и в том числе сценарии новогодних елок. Ну и сегодня, когда мы писали с Александрой Николаевной новогодний мюзикл, у меня было такое чувство, что я вернулся во времена своей молодости.

– Кабалевский говорил, что каждый художник должен раз в году написать хоть одно произведение для детей, в каком бы жанре он ни работал, – продолжает Александра Николаевна, – вот и мы написали мюзикл «Волшебный Новый год». У нас там есть все: мушкетеры, Буратино, Кот в сапогах, Красная Шапочка, Снежная королева, феи всех четырех частей света, конечно, Дед Мороз и Снегурочка, но они – даже не основные фигуры. Жар-птицу поет меццо-сопрано. Отрицательные герои и пираты – дети сейчас их очень любят, Джек Воробей – все это сейчас очень востребовано. Действие происходит в волшебной стране Вообразилии. По тексту там рассыпаны разные узнаваемые фрагменты сегодняшнего дня, понятия нынешнего времени – ЕГЭ, например, Интернет. Художник по костюмам Чапурин, кстати, он делал костюмы к «Спящей красавице» в Гранд-опера в Париже, музыку записывает оркестр Госкино, хореограф Николай Андросов. Получился очень современный, но в то же время и традиционный детский мюзикл.

– В итоге, несколько слов о своей семье. Какая она у вас?

– Нетрадиционная… (Александра Николаевна смеется. – Т. Ф.) В самом хорошем смысле этого слова. Мы живем совершенно нормальной семейной жизнью, что сейчас встречается не так уж часто. У нас в жизни все именно так, как надо и как должно быть. Потому мы и прожили вместе более пятидесяти лет, чего и всем другим желаем…»[5]

Добавлю несколько слов в заключение этого интервью и я.

Пахмутова и Добронравов проехали с шефскими концертами, без всякого преувеличения, всю нашу страну. Пожалуй, и не назовешь ударную стройку, на которой не побывали бы эти замечательные люди. Кажется, что сама жизнь рождала их песни, и какие – о Белоруссии, «Прощание с Братском», «Три девчонки танцуют на палубе», можно перечислять и перечислять. Их песни прекрасны, как сама юность.

Люди моего поколения говорят так: «Мы жили