— Вы все ловите на лету… Без этих расчетов проект не имеет смысла. Преступник был в курсе всех дел КБ. Позавчера закончилась очередная, заключительная проверка расчетов. Завершилась титаническая, кропотливая работа… Нельзя допустить, чтобы проект соединился с этими последними цифрами. Это очень опасно. Конечно, люди уже работают, спецотдел занимается выявлением лиц, которые имели доступ к сейфу. Нам надо спешить.

У меня даже ноздри затрепетали, когда я услышала все это. Я ощутила профессиональный зуд, появляющийся, когда чувствуешь, что напала на верный след.

А ведь я ждала, ждала, что наступит день, когда появится недостающее звено в цепи не связанных на первый взгляд событий. Практически почти все нити находились теперь у меня в руках. Это была большая удача.

Я едва сдержалась, чтобы не выдать охватившую меня радость.

— В вашем подчинении будет сорок человек. Этого достаточно?

О подобном я даже и не мечтала.

Губернатор взял трубку и пригласил какого-то Селиванова.

— Знакомьтесь, Борис Васильевич Селиванов, сотрудник ФСБ.

Мужчина, каких много. Невзрачный, из молчунов. Одет в штатское.

— Каким образом я буду связываться с вами? — спросила я, когда нас с Селивановым провели в маленькую комнатку, находящуюся позади кабинета губернатора, где нам никто не смог бы помешать.

Он достал миниатюрную рацию, способную уместиться на моей ладони. Я уже работала с такой. Она была просто прелесть. Очень удобная в обращении.

Рация исчезла в моей сумочке.

— У вас уже есть какие-нибудь мысли на этот счет? — спросил меня Селиванов. И хотя лицо его было на первый взгляд непроницаемым, чувствовалось, что он напуган и что просто-таки сгибается под тяжестью свалившейся на него ответственности.

— Вы будете записывать или так запомните?

— Запомню, — отрывисто, как солдат, ответил он.

— Значит, так. Мне нужна карта города с отмеченными на ней булочными и пекарнями. Но важно, чтобы на вывеске было именно слово «ХЛЕБ», а не «БУЛОЧНАЯ» или «КОНДИТЕРСКИЕ ИЗДЕЛИЯ». Это действительно очень важно. Далее. Список фирм, которые занимаются изготовлением рекламных щитов и вывесок. Только нужно действовать очень быстро. Иначе микропленки будут потеряны навсегда.

Селиванов смотрел на меня как на сумасшедшую.

— Булочные? Но почему?

— У нас с вами нет времени на то, чтобы объясняться друг с другом. Случилось так, что параллельно со своим следствием я вела еще одно. Оно пересекается с заданием, которое вы мне поручили. Это просто стечение обстоятельств. Поэтому я пришла к вам, можно сказать, подготовленной. А теперь мне срочно нужна машина. — Я встала, давая понять, что разговор закончен.

— С водителем?

— Ни в коем случае. Я привыкла работать самостоятельно. — Я помедлила немного, а потом добавила: — Но, естественно, в разумных пределах. Если мне понадобится ваша помощь, я сразу же сообщу вам при помощи этой чудесной вещицы. — Я похлопала по своей сумочке, имея в виду рацию. — Я не буду изображать из себя героиню, которая из принципа действует только в одиночку. Я нормальный человек, и, соответственно, мне хочется пожить подольше. — Я улыбнулась и направилась к выходу.

Селиванов отдал мне ключи от своей служебной машины, новенькой «Волги», сам пересел в скромные голубые «Жигули», и мы с ним разъехались в разные стороны.

Мне пора было навестить хромого Храмова. ХРОМОГО ХРАМОВА. Какая-то скороговорка для учащихся хоровой студии.

Я открыла дверь.

— Мне нужно в туалет! — заорал он, едва заслышав звон ключей. — Бы-ыстро!

— Как это пошло, — поморщилась я, заходя в комнату и развязывая его. — Говорить с девушкой о таких пустяках.

Он ринулся в туалет. Вышел оттуда, рухнул на диван и принялся растирать натертые до крови ремнями и веревками запястья и щиколотки.

— Ты — садистка, — сказал он, бросив на меня презрительный взгляд.

— А я, между прочим, утром делала вам перевязку, — напомнила я ему, ставя чайник на плиту.

Пока чайник грелся, я переоделась в удобные шорты, майку, джинсовый жилет с множеством карманчиков для всякого рода огнестрельного оружия, раций, магнитофонов, диктофонов, фотоаппаратов, духов и помады. Затем укомплектовала жилет самым необходимым, не забыв о сигаретах и зажигалке, и в таком вот обмундировании принялась за приготовление зверского салата. Я называла его «зверским», потому что готовила этот салат исключительно в тех случаях, когда бывала зверски голодна. Как сейчас. У меня было мало времени. Я ведь собиралась в филармонию…

Говядина и майонез — салат готов. Благо, что кусок отварного мяса я успела купить в кулинарии возле дома.

Поставив салатницу прямо перед носом злого, как черт, Храмова, я от души повеселилась, глядя на то, как набросился он на еду.

Затем мы попили кофе.

— Вы по-прежнему собираетесь пристрелить меня при первом удобном случае? — спросила я его, угощая клубникой.

— То же самое я хотел спросить у вас, — ответил мне Валентин Георгиевич с набитым ртом. — Я лично — нет. Вы прекрасно готовите. Если бы вы еще не совали свой хорошенький носик в мужские дела, так вам вообще цены бы не было.

— Вы можете идти домой, — сказала я, посмотрев на часы. Люда уже наверняка справилась со своим заданием и дома наряжается перед зеркалом, чтобы идти в филармонию.

Мне же показываться на концерте в шортах и жилете было хоть и не очень прилично, но обязательно, поскольку после антракта я намеревалась с помощью оперативных сведений, добытых людьми Селиванова, развернуть активную деятельность в поисках микропленок.

Поэтому я достала из шкафа длинный черный балахон в блестках, привезенный мне одним приятелем из Парижа, черный тюрбан на голову, такие носят миллиардерши на Западе, отправляясь на светский прием (кстати, мне кажется, что они надевают эти шикарные тюрбаны — с перьями или стразами — только потому, что редко моют голову или экономят на парикмахерах). Накладные ресницы, румяна, красная блестящая помада и пол-литра туалетной воды «10-я Авеню». Вот и весь, собственно, прикид.

Я заглянула в рекламную газетенку, которую доставляют всем жителям города бесплатно — за красивые глаза, и просмотрела репертуар. Лучше уж я сходила бы в кино на какой-нибудь боевик с Синтией Ротрок, чем на предстоящий концерт старинной музыки. «Главное, Таня, — проинструктировала я сама себя, — не засни на Вивальди и Куперене».

Я достала ножницы и скрепя сердце сделала незаметный разрез на черном балахоне, чтобы в случае опасности было удобно доставать из жилета пистолет. Балахон был многослойным, широким, поэтому я даже порепетировала перед зеркалом — под каким углом просовывать руку в прорезь, а точнее, в прорези, чтобы без промедлений выхватить оружие.

Храмов все это время крепко спал на диване, подложив под щеку руку. Ну прямо детсадовский ребенок из младшей группы.