* * *

С того момента как Галина улетела в Америку, прошло всего несколько часов. Полина только разложила на столе материалы для подготовки к занятиям, как на пороге квартиры появились Сергей со Светочкой.

– Мама Поля! – закричала девочка. Коротко, почти наголо стриженная, в мятом платьице, исхудавшая.

– Извините, Полина. Я был груб с вами в прошлый раз. С тех пор я много думал. И решил, что Светочке будет лучше с вами. Я не справляюсь. Девочке нужна мама. Или другая добрая тетя.Так и передайте Галочке.

Света зашла внутрь. Сергей внес сумку с вещами и игрушками. Достал из кармана конверт с деньгами и протянул его растерянной женщине.

– Это на первое время. Спасибо. Я знал, что на вас можно положиться.

И ретировался. Полина кинулась к ребенку.

– Светочка, почему ты так пострижена?

– Чтобы не расчесываться. У папы нет расчески.

– А почему платьице мятое?

– А чем его отгладить? У папы нет утюга.

– А почему ты такая худенькая? Тебя что, не кормили?

– Кормят маленьких, а я уже большая. Еду должна сама брать.

И чтобы продемонстрировать свои новые умения, прошла к холодильнику, открыла его и, схватив кольцо краковской колбасы, откусила со смаком.

– Ах, пивка бы!

Как из колонии вернулась. Полина стала убирать со стола бумаги, приговаривая:

– Моя ты крошка, сейчас мы с тобой пообедаем. Вот мама Галя только что улетела в командировку. Смотри, какую нам шляпу оставила.

Она надела на Свету красную шляпу-трансформер и, счастливая, повела ее мыть руки.

– Грибочек! Я – грибочек-мухоморчик! – радовалась та.

– Ты не представляешь, как мы теперь заживем. Какими мы будем счастливыми!

А вечером Полина и Светочка с кошкой Машкой сидели на подоконнике и смотрели на луну.

– А ты меня больше не бросишь? – Поле так хотелось услышать признание в любви от этой маленькой девочки*, такой родной, смышленой, рассудительной. Она прижала ее к себе, чтобы погладить по стриженой головке, по спинке.

*Комментарий психолога

Инфантильные люди очень привязываются к детям, ждут от них ответных чувств, видят в них самих себя – уязвимых и беззащитных, надеются на понимание. Но не все дети готовы принимать слабого взрослого. Светочка могла: она как раз из тех детей, которые испытывают потребность всем покровительствовать, не видя различий взрослый – ребенок, считая себя уже взрослой. Я вообще прихожу к выводу, что все люди изначально или дети (боятся слов «А теперь давай сам!» и никогда не взрослеют), или взрослые (не знают слов «Нельзя, ты еще маленький!»). Общаясь с детьми, можно понять, какой психологический возраст и статус станет для них самым органичным. Есть маленькие старички лет шестидесяти, есть маленькие стервы лет тридцати, есть вечные трехлетки с вечным испугом в округленных глазах, есть лживые подростки-шалунишки и т. д. Полина была измученной девочкой лет семи, которая старалась услышать добрые, теплые слова от близких ей людей в ответ на свои старания и преданность.

Но та вырвалась:

– Мне некогда. Давай уже, иди спать. А я тебе книжку почитаю.

– И про кого же ты мне почитаешь?

– Про Оракла.

– А кто такой Оракл?

– Как же ты не знаешь. Это язык у компьютера. Вот такой язык, вот, вот! – И Светочка показала язык.

«Понятно, дочери программистов читали, конечно, на ночь руководство по языкам программирования. Компьютерное поколение. Будем исправлять, заражать красотой реального мира!»

– Когда ты ко мне приехала в первый раз, луна была большая круглая, пузатенькая. А сейчас тоненькая-тоненькая, как дынная корочка, – рассказывала Поля.

– А у нас есть дынька? – девочке захотелось ее не только увидеть, но и попробовать.

– Завтра купим. Сладкую-сладкую, как ты. Станем тебя кормить, ты будешь расти. И луна будет расти. Посмотрим еще, у кого быстрее животик вырастет – у тебя или у луны? – интриговала Полина.

– У папы. А у тебя большой животик? – решила проверить Светочка состояние дел.

– Да. Я же хорошо кушаю, – погладила девочку по плечу Поля.

– Там ребеночек?

– Ой! Нет пока, – засмеялась Полина. Все-то она знает.

– Я тоже там была.

– Да? И как там?

– Ничего интересного. Темно.

– А здесь, снаружи, ну, не в животе у мамы – интересно? Тебе нравится? – с надеждой спросила Поля Светочку.

– Ага!

* * *

Рожденная в СССР, будь она русской, узбечкой или украинкой, не боится кровосмешения и перемещения. Нет на свете других женщин, которых бы так же мало смущали расстояния и различия.

Если ты росла в колыбели мировой революции, твое место на баррикадах. Больше ни одна женщина не отдает всю себя, без остатка, борьбе. Вы думаете, мы боремся за любовь? Нет, мы боремся за справедливость, согласно которой каждую женщину на территории бывшего Советского Союза обязаны любить во всем мире.

Пока только некоторым из нас удается реализовать свой план. Например, женщине-космонавту Валентине Терешковой. Но, говорят, и она, как только открыли границы, создала свое брачное агентство, чтобы уполномочить какого-нибудь важного господина признать полную и безоговорочную капитуляцию перед красотой и мощью русской женщины.

Мы обращаем внимание на мужчин, только когда они не замечают нас. «Не может быть, чтобы он меня не любил. Или он дурак, или слепой», – вот логика россиянки, которой я советую вам придерживаться. Слепые и дураки нам даром не нужны.

Печальная правда состоит в том, что статистически женщин в России намного больше, чем мужчин. К тому же мужчины серьезно отстали в своих взглядах на половой вопрос и семейные отношения. Некоторые из них еще с XIX века считают, что хорошеньких и кротких девушек в России не осталось, и заведомо ставят крест на своем счастье. Некоторые, наоборот, никак не могут выбрать, каждая следующая девушка им кажется лучше предыдущей. Очевидно, они живут фантазиями, как художник, который именно последнюю из всех написанных им картин считает главным своим творением. Любят они только себя, свой восторг и свою, прямо скажем, физиологию. И что остается? Дюжина-другая эмоционально тупых и интеллектуально неразвитых типов, с небольшой зарплатой, амбициями и эрекцией.

Сегодня каждая россиянка стоит перед перспективой поиска возлюбленного за рубежом.Раньше суженого на коне не объедешь, сегодня до него и на самолете не всегда долетишь.