– Четтина, беги к бабушке, скажи ей и тете Розине, что ребенок вот-вот родится. Стелла, иди сюда, помоги мне.

Стелла бросилась к матери, повела ее в дом, вся дрожа. Четтина помчалась на виа Фонтана. Там она ночь и провела, в компании тети Розины и шелковичных червей – на стадии окукливания их требовалось кормить беспрестанно. Впрочем, для Четтины же и лучше. Дома она бы только путалась под ногами.

Стелле было десять – достаточно, чтобы помогать при родах. Она усадила мать на табурет и точно следовала всем ее инструкциям, произносимым сдавленным от боли, приглушенным голосом: сделай это; принеси то; сходи туда. И так – пока не прибежала бабушка. Ассунта не кричала, не стонала – нечего соседям уши вострить. Узнают, когда все закончится. А то еще сглазят.

По распоряжению матери Стелла застелила кровать коричневым покрывалом, которое обычно использовали для сбора овощей и фруктов. Пусть телесные жидкости впитываются в это старье, простыни ведь жалко. Затем Стелла поворошила угли в очаге. Огонь разгорался медленно, заставляя пульсировать Стеллины шрамы от давних ожогов. Девочка никогда не видела, как рождаются младенцы. Когда появился на свет Джузеппе, она была еще слишком мала, в памяти ничего не осталось. Теперь Стелла с ужасом глядела в лицо матери. Ассунта тужилась изо всех сил. Глаза налились кровью, щеки побагровели, на висках и шее вздулись вены. Стелла уже знала: если возникнут осложнения, ее мама умрет. Волоча ведро воды, она думала: возможно, это последние минуты, которые она проводит с матерью. Стало быть, без паники; делаем все четко и быстро, дорожим временем.

Примчалась nonna Мария с неизменным мешочком сушеной мяты, запыхавшаяся, красная от подъема на гору в июльский полдень. Стелла думала, приход бабушки сразу снимет с ее плеч огромную тяжесть, но облегчение оказалось ничтожным. Мария была стара и слаба – как Стелла раньше этого не замечала? Сестра Летиция в тот день отправилась в Никастро. Принимать роды предстояло им двоим – немощной старухе и неопытной девочке.

Сами по себе роды прошли легко. Схватки длились всего ничего – часов пять. Однако Стелла с непривычки испытала чудовищное потрясение. Она была достаточно взрослой и понимала: при родах снимается строжайшее табу насчет женского интимного местечка; то, чего никто не должен ни видеть, ни касаться, выставляется напоказ перед повитухами. А как иначе они примут младенца? Но, Господи, до чего отвратительна эта багровая мякоть, эта кожистая складчатость, похожая на вскрытую инжирину, из которой почему-то лезет волосатая головенка. Стелла почти не сомневалась, что ребенок мертвый, – слишком долго эта головенка торчала будто на засохшей палке. Потом желтовато-коричневой змеей выползла жидкая какашка. Мария крикнула: «Подотри!» Стелла взялась за тряпку. Субстанция была еще горячей и мягкой, когда Стелла плюхнула ее, вместе с тряпкой, в ночной горшок. Наконец-то ребенок появился полностью – весь в слизи, и глаза под опухшими, непомерно крупными веками тоже покрыты слизью, а плечики опутаны странным сине-белесым жгутом. Нет, к такому Стелла не была готова. Она выросла большая – ей следовало бы проявить стойкость, всячески помогать бабушке. Потому что вот она, женская доля – столь тяжкая, что к ней заранее готовятся. В одну ночь Стелле открылся тайный мир женщин, подняв мятеж в ее сердце и разуме. Вот мерзость! Ее обожаемая мама унижена до животного состояния. Она не лучше поросящейся свиньи, ибо не способна защитить свое человеческое достоинство.

Опыт с родовспоможением довершил формирование Стеллиного характера. Из этого опыта выросла ее вторая фобия – отвратительное эхо фобии первой.

В 1931 году произошло три печальных события.

Первое: тетя Розина уехала во Францию, где осели ее сыновья. Уехала навсегда.

– Мальчики хорошо устроились, – объясняла Розина младшей сестре. – Они не вернутся. Даже чтобы со мной повидаться. Что же мне делать? Поеду к ним.

Разумеется, Ассунта понимала Розину. Матери без детей плохо, очень плохо. Однако Розина столько лет заботилась об Ассунте, как мог бы заботиться покойный отец, как должен был бы заботиться блудный муж. Розину Ассунта считала образчиком добродетели, на нее равнялась, для нее старалась стать лучше. Как теперь жить – зная, что Розина уже никогда – никогда! – не впорхнет деловитой птичкой в свой бывший дом, не раскинет над сестрой и племянниками свои маленькие, но такие крепкие крылышки? Ассунта разрыдалась, услыхав новость, и плакала две недели, до самого того дня, когда Розина села в поезд, что помчал ее к северу. Слезы лились не впустую – Ассунта больше не виделась с любимой сестрой, а Стелла – с любимой тетушкой и крестной.

Розина, по общему мнению, была хорошим человеком. Наверняка, останься она в Иеволи, жизнь Ассунты и ее детей сложилась бы по-другому. Однако для себя Розина приняла правильное решение. Сыновья поселили ее в очаровательной деревне к юго-западу от Марселя. Розина и там быстро обрела симпатии окружающих. К ней даже посватался местный житель – вдовец, и она согласилась, хотя ей было за шестьдесят. Взрослые дети второго мужа сразу приняли мачеху и относились к ней с почтением. Во Франции Розина каждый день после обеда пила граппу и дожила в добром здравии до ста пяти лет. На столетний юбилей, который она праздновала в 1972 году, в местной газете на первой полосе появилось фото – Розина, с виду счастливая, улыбается беззубым ртом.

Время для отъезда также приспело самое удачное. Задержись Розина в Иеволи, затяни с решением – она бы и вовсе не уехала. Не сочла бы себя вправе это сделать. Второе несчастье постигло брата Розины и Ассунты, Николу. В сентябре он пахал землю – хотел новый сад сажать. Не справился с норовистой лошадью, она его сбила с ног и понеслась, волоча за собой плуг. Острие проехалось по бедру Николы. Не имея и толики удачливости, которой была наделена его племянница Стелла, Никола умер от потери крови. Артерия оказалась вскрыта, кровотечение остановить не удалось.

Таким образом, за полгода Ассунта потеряла и сестру, и брата, а nonna Мария, соответственно, старшую дочь и единственного сына. Мария была сильной женщиной, не то что Ассунта, но смерть Николы лишила бы ее рассудка, не найди Мария опору в младшей дочери. То же самое можно сказать об Ассунте – она выдержала только потому, что у нее оставалась мать.

Декабрь принес третье несчастье – письмо от Антонио.

«Жена моя Ассунта,

пора тебе с детьми ехать в Америку, чтобы мы зажили одной семьей. Сообщи даты рождения детей, чтобы я выправил документы для всех вас. Как только документы будут готовы, я пришлю вам вызов.

Ассунта не имела вестей от Антонио с тех самых пор, как он уехал, заявив, что не нуждается в ней как в жене, если она не нуждается в нем как в муже. Ассунта тогда выдохнула: вот и ладно, живут ведь женщины и соломенными вдовами. У нее есть дети, есть любимая деревня; главное, Антонио теперь от них отстанет. Декабрьское письмо Ассунте читала сестра Летиция – несколько раз, пока Ассунта не выучила наизусть лаконичный текст. Однако отвечать мужу она не стала. Если не сообщить Антонио нужных дат, он ведь и документы не выправит, верно? Значит, и вызов не пришлет.