— И что она сделала?

— Она тратила очень много денег на себя, ее не волновало, что остальным не хватает. В конце месяца, когда мы оплачивали счета, папа и Энцо ругались. Эти размолвки отдаляли их друг от друга все больше и больше.

— Ты распределяла затраты?

— Все наличные деньги — прибыль из «Гросерии» — мы держали в специальной коробке. Это были общие деньги. Конечно, был еще счет в банке, и Катерина знала об этом. Мне никогда не требовалось много украшений и всяких других мелочей, я всегда довольствовалась тем малым, что имею. Катерине же наоборот нужно было много всего, чтобы чувствовать себя счастливой. Она чуть с ума не сошла, когда узнала, что им придется уехать из Нью-Йорка. Но дело было сделано: жребий брошен, один брат был вынужден уехать, а второй — выкупить его долю. Деваться ей было некуда.

— Папа принял нелегкое решение, и выбрал тебя, и вот тогда Катерина и наложила на меня проклятье.

— Да. Это была ее последняя выходка. Но твой папа и Энцо не посмели нарушить уговор. Что сделано, того не воротишь. Но мне кажется Энцо был не особо и против. Он скучал по родине. Не будь этой ссоры, он однажды все равно уехал бы в Венецию и купил там ферму.

— Дядя Энцо, наверно, хотел получить ферму в Годеге.

— Но Антонио рассудил по-другому, Лючия. Уверена, Катерина будет счастлива завладеть такой кучей денег.

Мы с Рут торопимся закончить дорожный костюм для одной леди с Парк-авеню, которая проводит всю весну в турах по Европе. Для Рут это последний большой заказ перед свадьбой и медовым месяцем. Когда мы заканчиваем, Рут отматывает от рулона большой лист оберточной бумаги, отрезает его лезвием и кладет на стол для кройки. Потом берет черный мелок из своей коробки с инструментами и пишет: «Джон Тальбот», и отходит от стола.

— Какое необычное имя. Как будто это ученый, банкир или еще какой-нибудь благородный человек.

— Если он такой благородный, почему тогда не звонит?

— Это, Лючия, вопрос на миллион долларов, — улыбается Рут.

— Леди, на вашу доску почета, — на мой рабочий стол Делмарр бросает письмо: «Мать-настоятельница передает вам от всех недавно принявших постриг монахинь католической церкви Бронкса благодарность за их одеяния. Они будут поминать вас в своих молитвах».

— Как любезно, — искренне говорю я.

— Лючия, напишешь матушке ответ, хорошо? Скажи ей, что я заказываю молитву о том, чтобы мои волосы не выпадали. Сегодня утром я увидел у себя на затылке плешь. Она маленькая, но может увеличиться, а я слишком себе нравлюсь, чтобы спокойно к этому относиться, — поглаживая себя по голове, крутится у трельяжа Делмарр. — Есть какой-нибудь специальный святой, который занимается вопросами облысения?

— Не смотри на меня. Я не разбираюсь в святых, — смеется Рут.

— Сомневаюсь, что таковой существует, но я уверена, что можно просто помолиться, если дело совсем плохо, — предлагаю я.

— Тогда впиши туда и Харви, — говорит Рут. — Они молятся за евреев?

— С чего бы это им не молиться?

— Тогда напиши им, чтобы просили Бога за Харви, потому что плешь на его макушке уже размером с почтовую марку. Но это не страшно. Я сказала ему, что буду любить его, несмотря ни на что.

— Так оно и будет, когда ты выйдешь замуж, — прислоняется к стене Делмарр. — Поэтому я предпочитаю оставаться холостым. Разве честный человек смог бы, стоя перед огромной толпой, обещать, что в болезни (фу!), в нужде (шутники!), в любых обстоятельствах никогда не нарушать свое обещание? Брачные клятвы — словно документ, удостоверяющий твое ничтожество. Как можно верить, что человек, за которого ты выходишь замуж, останется с тобой до самой смерти, каким бы идиотом ты ни был? И последнему дураку ясно, что хорошее дело браком не назовут.

— Прошу вас, давайте сменим тему, — весело говорит Рут. — Я ведь почти вышла замуж.

— Лючия, я сегодня обедаю вместе с Джоном Тальботом. Хочешь пойти со мной?

Прежде чем мне удается произнести хотя бы слово, входит Джон. На нем черный в едва различимую розовую полосочку костюм-тройка. Поверх идеальной белизны рубашки повязан цвета белого жемчуга галстук из китайского шелка. И как у него получается всегда выглядеть столь неотразимо?

— Так ты идешь? — еще раз спрашивает Делмарр.

— Не могу. У меня другие планы. — Я любезно улыбаюсь Делмарру, но на самом деле мечтаю свернуть ему шею. Не хочу я сопровождать его на деловой встрече, только не с Джоном Тальботом.

— Хорошо, без проблем, — мимоходом говорит Делмарр.

Джон замечает свое имя, написанное мелком.

— Кто-то хотел отправить мне послание? — указывая на лист бумаги, говорит он.

Мы с Рут смотрим друг на друга с тревогой. Делмарр глядит на стол.

— О, это я. Попросил Рут написать, чтобы не забыть о ланче с тобой.

Мы с Рут думаем об одном и том же: Делмарр — как первоклассный боксер, который работает в высокой стойке, никогда не пропустит даже самый молниеносный удар.

— Как поживаешь, Лючия? — улыбаясь, спрашивает Джон.

— Прекрасно. Вы знакомы с Рут Каспиан?

— Да, мы познакомились в отделе «Украшения для дома». Помните? Рад вас снова видеть.

— Спасибо, — с улыбкой говорит Рут. — Я тоже рада.

Делмарр уводит Джона. Как только они уходят, Рут облокачивается на рабочий стол:

— Он изумителен, — вздыхает она. — Зубы даже белее рубашки.

— О таких говорят: «Он выглядит, как кинозвезда», — соглашаюсь я.

— Возможно, у вас что-то и получится. Ты тоже у нас красавица. А моя тетя Берил всегда говорит, что деньги притягивают деньги, а красота — красоту. Конечно, когда она выпьет, то добавляет, что бедняки женятся на беднячках, а некрасивые мужчины выбирают некрасивых женщин. — Рут наливает себе чашечку кофе из своего термоса. — Теперь угадай, каков из себя дядя Милт, муж моей тетушки?

— Красивый?

— Нет. Бедный.

Делмарр так и не возвращается. Около четырех часов вечера секретарша из бухгалтерии передает нам записку, в которой он сообщает, что будет в понедельник утром, потому что ему срочно нужно на встречу. В этом нет ничего необычного. Вне магазина мы проводим довольно много времени, когда нас отправляют посмотреть, что нового появилось в салонах тканей, магазинах готовой одежды, галантерейных лавках. Я сгораю от нетерпения, настолько мне хочется выспросить у Делмарра все о Джоне Тальботе, и вот теперь мне придется прождать все выходные.

Я сажусь в автобус, размышляя, как проведу субботу и воскресенье. В воскресенье свадьба Рут, а завтрашний день я буду сидеть в своей комнате и наслаждаться новыми обоями. А еще у меня есть книга «Мистер Блендингс строит дом своей мечты», и мне хочется побыстрее начать ее читать. А еще к востоку от Пятьдесят восьмой улицы открылся новый обувной магазин, в который я намереваюсь заглянуть. Я выхожу из автобуса и поворачиваю с Седьмой авеню на Коммерческую улицу. Над нашим крыльцом горит фонарь, свет которого почему-то действует на меня успокаивающе.