— Мы уже два раза воды добавляли! — проследив за взглядом гостя, произнес вполне миролюбиво отец Надежды. — Милочка так вас ожидала, но ее свалила мигрень. Садитесь! Расскажите, что нас ждет?

Самсон снял ремень с кобурою, крышку кобуры снова закрыл, натянув ремешок дыркой на медный «грибок» сбоку. После повесил на край спинки стула. Подождал, пока Наденька разольет чай.

— Разное говорят, — произнес грустно и ответственно. — Война ведь по всей стране. Ну а у нас свой фронт… Только да, хуже стало!

Трофим Сигизмундович закивал.

— Уже и фонари на улице не горят! — добавил он.

— Это временно… Но есть еще такая беда, как воровство казенных дров…

— Знаю. Главное до тепла продержаться!

— Ну, уже-то теплее! — более радостным голосом вступила в разговор Надежда. — Еще чуть-чуть, и будем клумбы высаживать! Тогда и настроение у всех поднимется!

Разговор плавно ушел к весенним мотивам, и Самсон действительно ощутил прилив теплоты. Душевной теплоты. Даже улыбнулся внутренне, но тут же понял, что теплом на самом деле повеяло от керосинки, стоявшей рядом.

Отец Надежды, снова проследив за взглядом гостя, поднялся и, быстро подойдя к керосинке, загасил ее. Вернувшись на свое место за столом, он зевнул, чем заставил Самсона вспомнить о времени.

— Трофим Сигизмундович, — обратился к нему молодой гость, — у меня в квартире уже постояльцев нет! То есть налицо излишки площади. Вот хотел предложить Надежде комнату! Это же прямо рядом с ее службой, и не надо будет по темноте домой возвращаться каждый вечер!

Трофим Сигизмундович задумался.

— Даже не знаю, как нам без нее, — проговорил после минутной паузы. — Хотя вы правы, как никто другой! Время тревожное, трамваи то ходят, то стоят, фонари не горят, люди вокруг такими невзрачными стали, что за «керенку» и убить могут!.. Я бы Милочку спросил, но она спит уже. Мигрень…

Он посмотрел на дочь. Она, казалось, тоже в этот момент размышляла, поглядывая на Самсона пытливо и проницательно, словно искала в его лице, в его глазах некое подтверждение своим мыслям и догадкам.

— Я бы, наверное, с радостью, — наконец выдохнула она. — А Валерьян Сергеич, мой начальник, он бы распоряжение написал, чтобы все по правилам!

— Но мы-то у вас ни разу не были, — растерянно проговорил отец. — Как-то даже неловко спросить, каковы в вашей квартире удобства для девушки?

— Ну вы знаете, у меня же сестра была… Ее комната свободна. Я туда никого не пускал!

— Да-да, знаю про сестру, — закивал Трофим Сигизмундович и тяжело вздохнул. — Как же это вам удалось ее комнату от новой власти уберечь?

— Да они и не знают! Я и родительскую спальню спрятал. Одни двери буфетом задвинул, а вторые — шкафом.

— Может, казенной по рюмочке? — неожиданно предложил отец Надежды.

— Папа, что вы! — удивилась девушка.

— Доченька, ты бы, может, уже отдыхать? Тебе ведь с утра на службу! А мы еще минут десять посидим, и я молодого человека из дома выпущу.

Надежда с доводами отца согласилась. Попрощалась с Самсоном кивком головы, улыбнулась и ушла. А папа достал из буфета графин и рюмочки. Пододвинул свой стул поближе к Самсону.

— Я понимаю, что вы за нее беспокоитесь не меньше нашего, — зашептал он, взяв рюмку двумя пальцами и поднеся ко рту. — И это меня к вам располагает… — он выпил водку и подождал, пока Самсон последует его примеру. А потом продолжил: — Но мне бы не хотелось, чтобы у вас с Наденькой… Ну чтоб без ответственности и приличия, понимаете?

Самсон кивнул.

— Вы в Бога верите?

— Не верю, но уважаю, — ответил Самсон.

— Уважаете Бога?

— Уважаю веру как традицию. Но сам не верю.

— Ну так и я больше про традицию, — закивал отец. — Чтобы если вдруг у вас большее возникнет, чем соседство по квартире, то через венчание…

— Конечно, — заверил его Самсон. — Я же только про соседство и опеку!

— Ну да, я вижу! — Трофим Сигизмундович напряженно улыбнулся и налил себе еще полрюмки.

Чтобы вытянуть засов и открыть дверь, Самсон опять что было сил потянул на себя бронзовую ручку. Засов выскользнул почти беззвучно. За дверью пахло дымом. Тишина прерывалась эховыми осколками то ли от позднего трамвая, то ли от ударов подков по булыжным мостовым.

— С богом! — попрощался отец Надежды и закрыл дверь.

По внезапно оборвавшемуся скрежету засова Самсон понял, что сил у Трофима Сигизмундовича не хватило дожать дверь так, чтобы закрылась она намертво. Взял Самсон и подпер дверь плечом.

— Давайте! — крикнул.

— Ой, спасибо, спасибо! — донеслось из-за двери, когда лязгнул засов легко и уже негромко, пройдя до упора под железной скобой.

Быть невидимым, но хорошо слышимым, идя в полной темноте по Подольской улице, Самсону не нравилось. И хоть пробовал он ступать по дороге мягко, а все равно железные набойки на подошвах сапог выдавали его с головой. Он уже пробовал идти на носках, но слишком тяжелым и утомительным для ног оказался такой способ.

Возле Самсонова колодязя остановился он отдохнуть. Тут вроде как и шумнее казалась городская ночная тишина. Словно сверху, с холмов накатывались какие-то звуки. А то и эхо чьих-то шагов долетало справа через не ограниченную ухом ушную раковину, создавая ощущение неудобства и опасности.

Натянул Самсон фуражку на правый висок, стараясь от лишних ночных звуков закрыться. Оттого набекренилась она на голове точь-в-точь, как кепи у подольской шпаны.

Стало ему чуть спокойнее, и отправился он дальше в сторону Андреевского спуска.

И тут от церкви Пирогощи выступил ему навстречу силуэт человека и раздался выстрел. На фоне оглушающего эха этого выстрела тонким комаром рядом с правым виском пропищала не знающая своего пути пуля. Самсон бросился на булыжник, отстегнул верхний ремешок кобуры, быстро вытащил наган и, все еще видя в темноте выстреливший в него силуэт, разрядил в него весь барабан, переполнив уже нарушенную тишину еще семью громами и молниями. И на громогласном обрушившемся на него фоне боя что-то еще упало недалеко на дорогу, а вместе с падением донесся до Самсона стон. И где-то невдалеке кто-то засвистел и закричал неистовым голосом. Но те звуки и крики пришли из-за домов, возможно, оттолкнувшись не раз от их ночных холодных стен.

Быстро вскочив на ноги, Самсон подбежал к лежавшему рядом с церковью Пирогощи человеку. Рассмотреть он его не мог, да и спичек в кармане не имелось. Лежавший стонал. Самсон легко вынул из его руки маузер, а потом правой полез по карманам коротковатого пальто. Это пальто придало Самсону уверенности в своей правоте и смелости, так как с маузером и в пальто по ночному Киеву ходить мог только бандит.

Из внутреннего кармана вытянул Самсон какие-то картонки-бумажки. Забрал. Из бокового кармана выгреб пригоршню патронов.