Ленни хохотнул и скрылся за дверью.

Это хорошо, вроде бы все убедительно получилось.

Тася досидела до конца рабочего дня, усиленно делая вид, что трудится, забрала у Ады Львовны билеты и, наконец, уехала домой. Дома она наскоро поужинала и уселась еще раз просматривать добытые документы, не упустила ли она чего. Из бумаг следовало, что она украла у фирмы довольно приличную сумму. Тасю, мягко говоря, затрясло, и она решила воспользоваться советом мужчины с обворожительным голосом, для чего полезла в кухонный шкаф и отыскала там бутылку коньяка. Коньяк ей очень давно подарил кто-то из заказчиков по поводу какого-то праздника, и он так и стоял в красивой коробке нераспечатанный. Вино бы Тася уже давно выпила, а вот к коньяку она относилась с большим подозрением. Когда-то в юности, еще во время учебы в институте, они с Верой пробовали нечто, что называлось коньяком, и Тася на всю жизнь запомнила, какая это гадость. Даже к водке Тася впоследствии относилась с большим уважением. Она вскрыла бутылку, налила себе рюмку, выдохнула, зажмурилась и залпом выпила, точно так, как в детстве пила такую гадость, как хлористый кальций. Лекарство есть лекарство. Оказалось, что коньяк на хлористый кальций совсем не похож. По телу у Таси разлилось приятное тепло, она с удивлением посмотрела на бутылку и налила себе еще рюмочку. На этот раз пила маленькими глоточками, получая удовольствие от тепла, которое волнами расходилось по всему телу. На душе действительно стало спокойнее. Тася спрятала бутылку в шкаф и отправилась спать.

Ночью, однако, несмотря на выпитый накануне коньяк, спала Тася чрезвычайно плохо, впервые в жизни с нетерпением ожидая звонка будильника.

Наутро она быстро собралась, поцеловала спящую теплую Дуську и поехала в аэропорт, оставила машину на парковке и почти перестала нервничать, только когда уже сидела в самолете в салоне бизнес-класса. Взлет задерживался. В Тасе нарастало раздражение, и она нетерпеливо поглядывала на часы. Наконец, привезли опаздывающих пассажиров, и Тася стала ожидать взлета. В салон ввалилась целая толпа мужчин средних лет. Кресло рядом с ней было свободно, и в него плюхнулся довольно упитанный дядька. Он тяжело дышал и вытирал пот со лба.

— Вы позволите? — поинтересовался он у Таси.

Странно, сначала уселся, а потом спросил. И вообще, зачем спросил? Неужели, если бы она не позволила, он встал бы и полетел стоя, как в автобусе? Наверное, это пережитая накануне нервотрепка, да еще задержка вылета трансформировались у Таси в сильнейшее раздражение, и она поймала себя на большом желании послать этого дядьку куда подальше.

Еле сдерживаясь, чтоб не нахамить, Тася неопределенно махнула рукой и отвернулась к окну. Стюардесса попросила пристегнуть ремни. Тася уже давно была пристегнута, а вот сосед ее закопошился в поисках этого самого ремня. Это тоже вызвало дополнительное раздражение. Наконец он пристегнулся, придвинулся к ней и сказал:

— Доброе утро!

— И вам доброе утро, — предельно вежливо ответила Тася, максимально отодвигаясь к окну.

Стюардесса предложила выпить шампанского. Тася отказалась.

— А зря! — сказал сосед. — С утра выпил — весь день свободен.

Он с удовольствием залпом выпил бокал шампанского и попросил у стюардессы еще.

— Не берет меня эта газировка, — пояснил он Тасе. — Особенно после полнолуния.

При слове «полнолуние» Тася встрепенулась и решила все-таки рассмотреть собеседника. Мужик как мужик. Сарделька в дорогом костюме. Галстук набок, морда круглая, добродушная, лысина на всю голову. Лет на двадцать Таси постарше, никак не меньше. Короче, ничего особенного, обычный «генерал», в смысле владелец собственного бизнеса средней руки. Ну, или чиновник. Неужели тоже «дуристикой» увлекается? Нет, вряд ли, этот явно просто алкаш, как и все эти руководящие толстяки.

— Впервые слышу о таком воздействии полнолуния на человеческий организм. А крепкие напитки, как? Еще забирают? — язвительно поинтересовалась она.

— Ну вот, не знаете человека, а уже в алкаши записали. — Мужик обиженно выпятил нижнюю губу. — Будете смеяться, но я шампанское очень люблю. Еще с советских времен. Оно тогда просто замечательное было. Сладенькая такая газировочка, дрожжами в нос шибает, и стоит просто чудесно — девяносто копеек за стакан! Сейчас, конечно, не то. Совсем не то. Кислятина сплошная. А цены!

При этих словах он закатил глаза, а Тася не удержалась и рассмеялась. Раздражение как рукой сняло. Стало даже неудобно за свою язвительность, а кроме того, она как-то даже забыла о предстоящем ей трудном дне.

— А полнолуние при чем? — поинтересовалась она у странного смешного дядьки.

— При всем! — Мужик поднял указательный палец вверх. — Полнолуние решает все. Кому дома на диване оставаться, а кому в столицу нашей родины ни свет ни заря тащиться.

Он опять закряхтел и начал утирать пот со лба.

— Ага, — согласилась Тася. — И кому на шабаш на метле лететь.

— И это тоже, — не стал спорить дядька.

— А некоторые считают, что луна влияет исключительно на приливы и отливы в силу действия закона всемирного тяготения.

— Простаки наивные.

— Вы верите в злые силы, ведьм, чертей и прочих кикимор? — удивилась Тася, ведь смешной толстяк совершенно был не похож на человека, верящего в разную чертовщину.

— Конечно, верю! Только не все так примитивно, как некоторым кажется. Битва добра со злом не на мосту над пропастью происходит, а внутри нас. И каждый в той или иной степени этим злом охвачен. А есть люди абсолютно злые, то есть полностью злом заполненные. Сталкивались небось? У них обычно язык очень ядовитый.

— О! Знаю. Всех подряд ненавидят, а с возрастом и вовсе на людей бросаются. Я в автобусе как-то, ну, когда еще общественным транспортом пользовалась, деда такого видела безумного.

— Нет, деточка, он не безумный. Он охвачен злом по самое горло. Можно считать, уже с рогами и копытами ходит, только их не каждый увидит. Вот вам и черти, вот вам и ведьмы. Самые, между прочим, настоящие.

— Но они же не родятся такими?

— Вот именно. Родятся все как один — ангелочки. У этих, видимо, проблемы какие-то, беды страшные в жизни произошли. А у кого их нет, проблем и бед этих? Только одни от бед мудрее становятся, а другие озлобляются. Особенно страшно, когда люди в молодом возрасте уже озлобленные. Вроде и жизнь-то еще толком не побила, а они уже весь свет ненавидят.

— Так, а луна-то все-таки при чем?

— Я ж говорю, луна при всем. Она нас терзает за наше зло. Все обостряет и высвечивает. Они, ядовитые эти гады, при полнолунии вообще сатанеют, сами не свои делаются. Вот как волки, например. Те в полнолуние на луну воют, а эти бесятся.

— А я вот слышала, что луна желания исполняет, особенно женские?

— А как же! Всенепременно, и тут все зависит от того, каких желаний больше, злых или добрых. Туда все и поворачивается. В смысле опять же борьбы добра со злом.