– В чем дело? Что здесь происходит? – раздался громкий голос. На пороге застыл строгий мужчина в белом халате.

– Убью! – и вырвавшись из цепких объятий двух мальчиков, Ростислав Кузьмич устремился прямиком на вновь прибывшего.

– Ананас! Ананас ему не давайте! – истошно вопили девочки.

Неизвестно, сколькими еще жертвами обернулась бы эта новая атака, не попадись под ноги «утопленнику» баночка с йогуртом. Поскользнувшись на ней, Ростислав Кузьмич упал. Тут подоспели два санитара. Один из них уже был знаком ребятам.

– А говорили, что он хорошо себя чувствует, – с упреком обратился к нему Димка.

– А что, по-твоему, плохо? – облачая Ростислава Кузьмича в смирительную рубашку, сказал санитар. – Вон какой бодренький.

– Быстро ему успокаивающий укол! – скомандовал врач медсестре.

– Вот, бвин, навестив бовьного! – потирая одной рукой ушибленную ананасом голову, а другой тоже ушибленное при падении место пониже спины, воскликнул почтенный Павел Потапович. – А вы как, моя мивая? – игриво подмигнул он медсестре. – Не свишком я вас зашиб?

– Мы привычные, – неожиданным басом изрекла медсестра. – А ну, не рыпаться мне! – прикрикнула она на «утопленника» и мигом вкатила ему успокаивающий укол.

Ростислав Кузьмич почти тут же пробормотал:

– Спать хочу.

Затем он с таким невинным видом вытянулся на кровати, словно виновником недавнего переполоха был кто-то другой.

– А вы чего к нему явились? – строго посмотрел врач на посетителей. – Неужели неясно, что человек не в себе. Шоковое состояние еще не прошло.

– Пгавивьно Тяпочка вевев повожить Гостисвава Кузьмича в отдевьную павату, – прокартавил почтенный академик. – Иначе бы он вам тут всех бовьных пегебив.

– А чья кровь? – с беспокойством поглядел на красную лужу врач.

– Это не кровь, а сок, – откликнулся Павел Потапович. – Вишня. Между пгочим, очень по-везно.

– Я, конечно, вам и вашему сыну очень благодарен, – вежливо отвечал ему врач. – И сумму на благоустройство нашей больницы Потап Павлович пожертвовал. Но все-таки очень прошу: не навещайте пока Ростислава Кузьмича.

– Но ведь мне интегесно, когда у него пгогежется память, – с капризным видом заявил Павел Потапович.

– Вам интересно, – пробасила медсестра, – а он вас так долбануть может, что потом и не встанете.

– Меня уже долбанул, – пожаловался строгий врач.

Только тут присутствующие заметили, что у него под левым глазом тщательно припудрен синяк.

– В общем, когда будет можно его посещать, я вам позвоню, – пообещал Павлу Потаповичу врач. – А кстати, этих кто пропустил? – повернулся он к членам Тайного братства.

Петька принялся лихорадочно соображать, что бы такое ответить, когда в палату вбежала дежурная с тетрадкой в руках.

– Лев Варфоломеевич! – обратилась она к врачу. – Что они тут натворили?

– Ты лучше скажи, Ермиловна, – смерил ее суровым взглядом тот, – зачем в пятую палату пропустила. Ведь и я не велел. И милиция не рекомендовала.

– Так они ж говорят, делегация. С Красных Гор, – развела руками Ермиловна. – И, между прочим, я действовала по инструкции. Имена и фамилии записала. Вот поглядите сами.

Она протянула врачу раскрытую тетрадь. Тот посмотрел. Глаза у него медленно полезли на лоб.

– Урхо Калево Ка… ка… ку… ка… – совершенно запутался он в каракулях Ермиловны. – Что вы тут понаписали?

Четверо друзей притаились. Не подсказывать же свои вымышленные имена и фамилии при Павле Потаповиче.

– Какумирала, – тем временем разобрался в каракулях врач. – Что-о? – вновь округлились глаза у него. – Отец финн, мать грузинка? Это который из вас? – поглядел он на ребят.

– Вот этот. Широкий, – услужливо ткнула пальцем Ермиловна в сторону Петьки.

– Этот? – зашелся от булькающего смеха Павел Потапович. – Финн? В таком свучае, я китаец. Это Петька. Внук моего покойного дгуга, котогый тоже быв Петькой. А отца этого юноши зовут Вавегкой.

– Сумасшедший дом, – подвел итог врач. – Финн. Китаец. Два Петьки… Выходит, вы знаете этих ребят? – обратился он к Павлу Потаповичу.

– Как обвупвенных. Хогошие гебятишки. Я в их возгасте быв гогаздо хуже. Да и потом тоже давав, так сказать, стгане уговька, – не без гордости сообщил почтенный академик.

– Вы что, шахтер? – совсем обалдел врач.

– Нет, я физик, – внес ясность Павел Потапович. – Но всегда, знаете, бгавым быв пагнем, – вновь подмигнув медсестре, добавил он.

Тут больной, приоткрыв один глаз, с вожделением прошептал:

– Убью!

– Вот что, забирайте этих ребят с собой, – велел врач. – Сами и разберетесь, какие они там у вас Урхо Калево. А мне лично одного Ростислава Кузьмича вот так хватит! – и он провел ребром ладони по подбородку. – Ермиловна, проводи посетителей.

Ребята и Павел Потапович под бурное ворчание дежурной «Ходят тут всякие, а потом невесть что творится!» покинули гостеприимное лечебное заведение.

– Ни фига себе, навестиви бовьного, – поделился с ребятами Павел Потапович и снова потер ушибленную ананасом голову.

– Да уж, – мрачно откликнулся Димка.

– А вдруг он таким и раньше был, – предположила Маша. – Тогда я не удивлюсь, что его кто-то утопить пытался.

– Но Шмевьков наводив спгавки, – возразил Павел Потапович. – Все в поселке агхитектогов говогят, что Гостисвав Кузьмич очень интевви-гентный чевовек.

– Сейчас он скорее тянет на звание маньяка-убийцы, – покачал головой Димка.

– Будем надеяться, что у него это пгойдет, – со свойственным ему оптимизмом заявил Павел Потапович. – Но вообще-то у меня к вам пгось-ба, – вдруг перешел он на доверительный тон. – Не говогите, пожавуйста, никому, что свучивось в бовьнице. А то, есви Женечка узнает, как он шагахнув меня по башке, мне бовыне в бвижай-шее вгемя из дома не выйти.

– Не скажем, Павел Потапович, – пообещал Петька.

– А вы нашим предкам про нас не рассказывайте, – немедленно потребовал Димка.

– Пго отца финна и мать ггузинку? – ухмыльнулся почтенный академик.

– И про то, что мы в больнице были, тоже, – быстро добавила Маша.

– Запомните, – торжественно объявил действительный и почетный член множества академий. – Павев Потапович – это могива. Никто ничего не узнает.

Заключив обоюдное соглашение, стороны поспешили в поселок, ибо наступило время обеда. Когда Павел Потапович свернул на свою улицу, Димка самым что ни на есть мрачным голосом изрек:

– Больше я к этому типу в больницу не пойду.

– Успокойся, – с усмешкой отвечал Петька. – Нас больше туда никто и не пустит.