Ровно в 12 часов дня вошли в кабинет, где Сталин, покуривая трубку, медленно прохаживался. Заметив их, он обратился прямо к Фитину и предложил докладывать только суть информации — кто источники и их надежность с точки зрения преданности Советскому Союзу. Сначала Фитин коротко пересказал содержание материалов, полученных из Берлина от моего коллеги накануне вечером, подробно рассказал об источниках его информации, затем почти текстуально доложил телеграмму из Хельсинки от 11 июня, в которой сообщалось о предстоящем нападении немцев на Советский Союз 22 июня, добавив, что финские войска уже сосредоточиваются полукругом возле нашей военно-морской базы Ханко, расположенной на юго-западном побережье Финского залива.

Информацию из Берлина и Хельсинки Сталин выслушал, продолжая ходить по кабинету, иногда останавливаясь и внимательно разглядывая докладчика. Когда же Фитин начал характеризовать источники, сообщившие информацию из Берлина, Сталин подошел к нему почти вплотную и заставил подробно рассказывать о каждом из них. Когда информация из Берлина была закончена и выслушаны сведения о каждом источнике ее, Сталин сказал, что эти материалы надо перепроверить через другие надежные источники и лично доложить ему. При докладе информации из Хельсинки Фитин сказал Сталину, что 11 июня источник "Монах" сообщил о подписании соглашения о вступлении Финляндии в войну против СССР на стороне Германии, которая начнется 22 июня, Сталин резко спросил:

— Повторите, кто сообщил вашему источнику эту информацию.

— Информация получена "Монахом" от "П", присутствовавшего при подписании соглашения с немцами о вступлении Финляндии в войну с СССР на стороне Германии, — сказал Фитин, добавив при этом, что "Монах" надежный источник.

Других вопросов Сталин не задавал.

Далее Павел Михайлович по-дружески сообщил мне, что его удивило отношение Сталина к докладу агентурных материалов, в которых ясно и однозначно сообщалось о нападении гитлеровской Германии и Финляндии на СССР 22 июня 1941 года. Слушая его доклад, Сталин проявлял какую-то торопливость, вялую заинтересованность и недоверие к агентам и их донесениям. Казалось, что он думал о чем-то другом, а доклад выслушал как досадную необходимость…"

Сам Сталин скажет позже, в августе 1942 года, во время встречи с Черчиллем в Москве: "Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще полгода".

Это подтверждает и Молотов: "В смысле предотвращения войны все делалось для того, чтобы не дать повод немцам начать войну… Оттяжка была настолько для нас желательна, еще на год или на несколько месяцев. Конечно, мы знали, что к этой войне надо быть готовым в любой момент, а как это обеспечить на практике? Очень трудно".

Выиграть время, любым способом отдалить военное столкновение — вот чего добивался Сталин. Отсюда его чрезвычайная осмотрительность, настороженность, подозрительное, а порой просто опасливое отношение ко всему, что, по его мнению, могло осложнить советско-германские отношения, спровоцировать вооруженный конфликт.

Как все это похоже на события недавнего прошлого — американскую военную операцию против Ирака под кодовым наименованием "Страх и трепет". Мало кто сомневался, что Америка нападет на Ирак, да и сам Саддам Хусейн не питал иллюзий на этот счет, однако шел на беспрецедентные уступки Бушу, запустил на свою территорию международных инспекторов с неограниченными полномочиями. Расчет был на международное общественное мнение, на то, что его удастся повернуть на свою сторону. И, как мы видели, в какой-то мере ему это удалось сделать.

Только люди, далекие от понимания всей сложности военно-политической ситуации напряженного предвоенного времени, могут расценивать сообщение ТАСС от 14 июня 1941 о том, что слухи о войне с Германией являются провокационными и Советский Союз проводит сугубо миролюбивую политику, как ошибку советского руководства, в том числе И. В. Сталина. На самом деле заявление ТАСС нейтрализовало усилия германской пропаганды обвинить СССР в намерениях первым начать войну и способствовало созданию антигитлеровской коалиции.

К сожалению, никакие миротворческие жесты советской стороны, никакие предпринимаемые ею усилия с целью избежать войны не могли повлиять на ход событий. 22 июля 1940 года Гитлер решил еще до окончания войны с Англией выступить против Советского Союза. В этот день он дал указание главнокомандующему сухопутными войсками генерал-фельдмаршалу Браухичу разработать до конца года стратегический план войны против СССР с таким расчетом, чтобы закончить все приготовления к 15 мая и начать военные действия не позже середины июня 1941 года. К концу года план войны против Советского Союза был разработан германским генералитетом во всех деталях, и 18 декабря 1940 года Гитлер подписал секретную директиву № 21 — план "Барбаросса".

Об этом советская разведка не знала. Естественно, был в неведении относительно принятого Гитлером решения и Сталин. Свою тайну немцы оберегали весьма тщательно. В начале 1941 года, когда подготовка к войне приняла широкий размах, немецкое командование привело в действие целую систему мер по их прикрытию. Так, 15 февраля 1941 года генерал-фельдмаршал Кейтель подписал руководящие указания начальника штаба верховного главнокомандования по маскировке подготовки агрессии против Советского Союза". Вот их содержание: