– Дело в том, что она мне очень понравилась, – продолжал Кван. – Одни глаза чего стоят, я уж не говорю обо всем остальном…

Он изобразил рукой песочные часы.

Лучше бы он чавкал за столом, чем говорить об Эсме таким тоном! Каю впервые в жизни захотелось ударить брата по лицу. Увидев свои сжатые кулаки, он потрясенно расцепил пальцы и заставил себя мыслить логически. Если думать о потребностях Эсме, а не о моих собственных, то совершенно очевидно: Кван идеально ей подходит.

Он может дать Эсме все, чего не могу я. Он может сделать ее счастливой, он ее понимает, а самое главное – он способен любить.

– Не имею ничего против, – хрипло произнес Кай.

К горлу подступила тошнота. Обливаясь холодным потом, он отхлебнул из бокала. Кай не помнил, что заказывал: по всей видимости, что-то крепкое; впрочем, могло бы быть и покрепче.

– Я буду читать внизу. Скажешь ей, ладно?

Кван задумчиво посмотрел на него.

– Хорошо, я передам.

Кай приветственно поднял стакан и направился к выходу, чувствуя, что отказался от чего-то бесконечно важного.

Глава 15

Когда Эсме увидела Кая, покидающего банкетный зал с книгой и стаканом в руках, лобстер у нее во рту превратился в мел. Она никогда не ела такого вкусного лобстера – идеальное сочетание сладкого и соленого, оттененное свежестью имбиря, но аппетит вдруг пропал. Кай опять ее бросил. Она сглотнула комок в горле, вытерла руки и откинулась на спинку стула.

Рядом сел Кван. Официанты убрали тарелки из-под основного блюда и оделили каждого гостя куском воздушного торта. Эсме взяла вилку и стала рассматривать свой торт с разных сторон.

– Что ты там ищешь? – спросил Кван.

– Жалко есть произведение искусства!

Цветы на торте словно вышли из-под кисти художника: разноцветные лепестки роз, гибискус, лотос…

При обычных обстоятельствах она бы с радостью запихнула в рот всю эту красоту, но сейчас почему-то не хотелось.

– Можешь съесть мой, я его уже помял, – рассмеялся Кван, придвигая к ней свою тарелку.

Несмотря на плохое настроение, Эсме улыбнулась. Кван ей очень понравился, и она была рада его обществу.

– Нельзя выбрасывать пищу. Я съем.

Когда она положила в рот первый кусочек ванильного торта со сладкой глазурью и клубникой, Кван наклонился поближе и спросил:

– Как у тебя дела с моим братом?

Торт застрял у Эсме в горле. Она хотела запить его водой, но стакан был пуст, пришлось взять стакан Кая.

– Хорошо.

– Вот как.

Она молча поковыряла торт вилкой и дернула плечом.

– Скоро начнутся танцы, – сказал Кван. – Можно тебя пригласить?

– Ты хочешь танцевать со мной? – удивилась Эсме.

– Да.

Кван улыбнулся, моментально превратившись из опасного гангстера в милейшего парня. Эсме отложила вилку.

– Не знаю… наверное, это неправильно…

– Мне все равно, что подумают люди. Танец есть танец, какая разница.

Это не просто танец. Меня считают невестой Кая, и если люди увидят, что я порхаю между братьями… Ко Нга расстроится. Кван должен это понимать. Если только… А может, он хочет на мне жениться? Нет, он видит меня впервые в жизни…

Поднеся руку к лицу, Эсме почувствовала запах лобстера. Вот и отговорка нашлась.

– Мне надо помыть руки. Я скоро вернусь.

В уборной она прошла в самую дальнюю кабинку. Туалеты ее успокаивали. В них все было знакомо, ведь она целыми днями наводила там чистоту. Но не сидеть же здесь весь вечер. Надо что-то решать.

– Совершенно ясно, что ей нужны от него только деньги и вид на жительство, – сказал женский голос в соседней кабинке.

– Конечно, – ответил другой.

Эсме осторожно выдохнула. Она сразу поняла: речь о них с Каем. Что ж, такие разговоры неизбежны. Странно, что она не слышала их раньше.

– Честно говоря, не будь он моим родственником, я бы и сама не прочь прибрать к рукам его денежки, – хихикнула первая девушка.

– И я бы не отказалась, – поддержала ее вторая.

Неужели они говорят о Кае? Можно подумать, он миллиардер. Деньгами у него и не пахнет. Или они еще беднее? Лучше уж старый, разваливающийся дом, чем вообще никакого.

– А ты заметила, она уже и ко второму братцу клинья подбивает?

– Да, предприимчивая особа. Не один – так другой.

«Говорят точно обо мне, – нахмурилась Эсме. – Но я даже не флиртовала с Кваном. Или… Во всяком случае, не специально. Конечно, он красивый и остроумный. Внимательный, добрый». Не появись в ее жизни Кай, она бы с радостью потанцевала с Кваном. Но она встретила Кая.

Зашумела вода в бачках, простучали по полу каблуки, сплетницы начали мыть руки.

– А он красавчик, – сказала вторая девушка.

– Сволочь он.

– Согласна. Я знаю, он… у него… как это… Но я слышала, что он заявил Саре. Прямо за столом, в день ее свадьбы!

Потеряв терпение, Эсме распахнула дверь и вышла из кабинки. Гадкие сплетницы!

– Он не сволочь! Он хороший!

Пусть думают о ней, что хотят, но Кай – член их семьи. Вместо того чтобы распускать сплетни, лучше попытались бы его понять.

Одна из девушек вспыхнула и метнулась к двери, а вторая бросила на Эсме уничижительный взгляд.

– Не тебе смотреть на людей свысока!

Девушки вышли. Эсме молча подняла голову. Да и что тут скажешь? Они осуждали и Кая, и ее саму, ничего не зная об их жизни. Кай хороший, просто его неправильно понимают. А она – не авантюристка, которая мечтает подцепить богатого жениха. Ее попытки завоевать Кая не имеют ничего общего с деньгами. Очень жаль, что она не может объяснять всем свои мотивы.

Закончив мыть руки, Эсме посмотрела в зеркало и бессильно уронила плечи. Как она ни старалась, чего-то не хватало. Она вытащила из сумочки помаду и освежила губы. Не помогло. Модное платье, помада и украшения не превратили ее в Эсме-бухгалтера, которую способен полюбить Кай.

А вот Кван принимает ее такой, как есть, без аттестата об окончании школы и бухгалтерского образования. Он хочет с ней танцевать. Для него это пустяк, а для нее очень важно. Кван такой сексуальный. Он возьмет ее руку в свою и обнимет за талию. Они будут плавно двигаться под музыку, прижимаясь друг к другу. Эсме понимала, что не сможет ему отказать, как любая женщина, истосковавшаяся по вниманию.

Рассуждая здраво, следует переключиться на того из братьев, завоевать которого больше шансов. То есть, на Квана. Однако Эсме была не сильна в логике. Она прислушивалась к своему сердцу.