Таким образом и произошел Русский Император Аджип Сандал.

Жук закончил и вновь замолчал, ожидая моей реакции.

– Вы – замечательный рассказчик! – подытожил я. – И великолепный фантазер!

– Что значит-фантазер?! – оскорбился Hiprotomus, кольнул меня своей иглой, и я испугался, что моя парализованная рука так никогда и не будет действовать.

– Вполне вероятно, что вам кажется, будто так происходило, – попытался смягчить я. – Но, к сожалению, обо всех этих перипетиях история умалчивает! У нас в России никогда не было царя Аджип Сандала. И потом… Русский царь никогда не ездил на пегом верблюде!..

– А на каком верблюде он, по-вашему, ездил? – с сарказмом в голосе поинтересовался жук.

– А он вообще ни на каком верблюде не ездил! – в обиде за царя ответил я. – Цари на Руси традиционно ездили на лошадях!

– Рассердиться, что ли, на вас?

– За что?

– Устроить вам обширное кровоизлияние в мозг и сменить тело?

– По какой причине?!

– А по такой, что я никогда не вру! – объяснил Hiprotomus. – И если я что-то вам говорю, то принимайте это за истину!

– Хорошенький диалог!

– Это не диалог, а монолог!

– У вашей матери фамилия, похожая на мою, – заметил я. – Молокова. А я – Молокан.

– Слушайте! – неожиданно спросил жук. – А чем вы рану мазали, когда меня… когда на меня, э-э-э, та мерзкая птица напала?

– Перекисью водорода, – ответил я. – А что?

– А нельзя ли помазать шишку еще раз?

– Зачем? – удивился я.

– Для профилактики заражения.

– Так все уже зажило.

– Не спорьте, мажьте! Я чувствую, что рана еще не затянулась!

– Как знаете, – совершенно удивился я. – Но только вы сначала верните подвижность моей руке.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Hiprotomus. – Только впредь думайте над своими словами, прежде чем произнести их, и соизмеряйте действия, прежде чем отважиться на них.

– Обещаю.

В то же самое мгновение моя рука вновь обрела подвижность, и, подняв ее над головой, я засмеялся, как мальчишка, которому только что сняли гипс и он вновь может раздавать оплеухи своим сотоварищам.

– Что насчет перекиси водорода? – напомнил жук.

– Да-да, – спохватился я и, перебравшись на коляску, отправился в ванную.

Накрутив на спичку кусочек ваты, я смочил ее в перекиси водорода и помазал царапину, оставшуюся после удара, нанесенного вилкой. Не перемешавшись с кровью, перекись даже не шипела, а просто смочила рану водичкой.

– Так хорошо? – спросил я.

– Хорошо-хорошо, – ответил жук расслабленно.

– Так что же было дальше? – поинтересовался я. – Как происходила ваша жизнь впоследствии?

– Сейчас не мешайте… – слабеньким голоском предупредил Hiprotomus. – Все после… Сейчас у меня… у меня… – И, что-то промямлив, замолчал.

– Эй! – позвал я.

Жук не отзывался, лишь хрюкнул.

– Господин Hiprotomus!

Молчание.

Тогда я осторожно потрогал шишку, в которой, смоченный перекисью водорода, затаился мой собеседник. Но и на это, совершенно нелюбимое действие, жук не отреагировал. Я вспомнил, что и в прошлый раз, намазав рану перекисью водорода, так и не смог достучаться до насекомого. А что, если… От такой догадки у меня дух перехватило! Что, если перекись водорода является для моего соседа неким препаратом, отключающим его сознание от реальности? Что-то типа алкоголя или наркотика?От предвкушения я потер руки.

Ах, как бы это было замечательно! – представил я. – Тогда бы насекомое лишилось надо мною власти. Чуть что не по мне, я бы его перекисью! Слава Богу, перекиси в аптеках хватает, залейся с головой!.. Ах ты, какая радость нежданная!..

В дверь позвонили.

– Ну, теперь мы поборемся! – воскликнул я.

В дверь позвонили еще раз.

Распираемый торжеством, я покатился в прихожую и, щелкнув дверными замками, обнаружил на лестничной клетке моего товарища Бычкова.

– Привет, – произнес он.

– Голубчик ты мой! – заверещал я. – Милый мой! Как я рад! Да проходи же ты в комнату! Да где же ты пропадал? Почему не сообщил!

– Привет, – повторил Бычков, и тут я разглядел его глаза. Они были грустны и казались мне сегодня особенно большими, такими большими, что в них словно поместилась вся печаль.

– Что-нибудь случилось?

В ответ Бычков обнял меня и сказал:

– Я рад тебя видеть. Кстати, ты с кем разговаривал до моего прихода?

– А-а! – махнул я рукой. – Сам с собой. Ты же знаешь, как нелегко целыми днями с самим собой молча!.. Да что я, расскажи о себе! Я, грешным делом, извелся – куда ты пропал? Иной раз мысли чудовищные посещали, что умертвили тебя где-нибудь в подворотне!

– Живой я, как видишь, – улыбнулся Бычков и замолчал, глядя в окно.

На карнизе подоконника расселись голуби, и сквозь закрытую форточку доносилось их воркование. Вдруг я увидел между их крупными серыми телами маленькую зеленую птичку с бравым хохолком, давеча напавшую на меня и напугавшую до полусмерти Hiprotomus'a. Ax, как хорошо, что я ее не убил, подумал я. Как хорошо, что она жива!.. Голуби курлыкали и отчаянно толкались, выпихивая экзотическую птичку с карниза.

– Попугай, – заметил Бычков. – Он замерзнет на улице. Давай его впустим?

– Ни в коем случае! – испугался я. – Это вовсе не попугай! Пусть там и остается!

Бычков с удивлением посмотрел на меня и пожал плечами.

– Чего ты испугался?

– Я не испугался, но не надо его впускать!

– Как хочешь. Главное, не нервничай!

– Я и не нервничаю.

– Ну вот и славно.

Бычков вновь замолчал, продолжая смотреть за окно. Теперь голуби устроили на карнизе настоящую свалку, как будто по нему, жестяному, рассыпали мешок зерна. Маленькая птичка отчаянно сопротивлялась, стараясь удержаться. Ее пристальный взгляд иногда встречался с моим. Тогда она открывала клюв и высовывала наружу свой загнутый язычок.

– Я влюбился, – объявил Бычков. – Очень сильно. Как когда-то ты в Зою.

– Как это здорово! – обрадовался я. – Я так и знал, что ты пропал из-за этого!.. Ну расскажи же наконец, кто она?

– Я ее потерял, – сказал Бычков с грустью. – Как когда-то ты Зою.

– Как потерял? – не понял я.