Иногда капитан размышлял, как сложилась бы его жизнь, родись у Анны-Марии мальчик. И приходил к выводу, что нет ничего глупее таких размышлений. Практика изощренней любой теории. Впрочем, второго ребенка жена не хотела. Капитан смирился и не настаивал. Но каждый год, проведенный им в качестве преподавателя академии Генштаба, он подавал рапорт о переводе в действующий флот. Три рапорта, оставленных без внимания. Хотя нет, грех жаловаться – вниманием его не обделяли. Титул виконта, подтверждающий зачисление в академический штат; звание фрегат-капитана…

За всем этим чувствовалась железная рука вице-адмирала Рейнеке. Дядя Анны-Марии хотел, чтобы «малыш» находился на Ларгитасе двенадцать месяцев в году, рядом с женой и дочерью. Карьера ван Фрассена была раз и навсегда определена Кровопийцей из самых благих побуждений. «Однажды ты сменишь меня на этом посту, – говорил заместитель начальника академии, когда бывал в духе. То есть не на службе, после третьей-четвертой рюмки перцовой, расстегнув верхнюю пуговицу кителя. – А может быть, и приподнимешься выше. Любишь высоту, малыш?» Капитан кивал: люблю, мол. Упорствовать означало разбить лоб о стену. А тактика говорит, что маневр такого рода гибелен и нелеп.

«…взаимозависимы, что выражается формулой: П с -ИК=q c. Знак (+) – для углов строя…» Ограничения, подумал капитан. Залог счастья, если верить Анне-Марии. Если так, я счастлив. Я действительно счастлив. «Неужели, – спросил он жену вчера, после ужина, разливая по бокалам красное вино, – брамайн-шпион, которому дали пятнадцать лет тюрьмы, счастлив идеально?» Почему, спросила Анна-Мария, наслаждаясь тонким ароматом вина. «Он ограничен по максимуму, – объяснил капитан. – В чем я не прав?» Во всем, рассмеялась Анна-Мария. Капитан обожал, когда она смеется. Дурачок, ограничения должны формировать цель. Счастье – динамический вектор… Ладно, не буду читать тебе лекцию. Ограничения арестанта формально ставят единственную цель: осознание пагубности поступка, приведшего тебя в камеру, и исправление асоциальной личности. Но неформально цель заключения иная. Вектор направлен не на арестанта.

«Назови мне эту цель», – попросил капитан.

Устрашение свободных членов общества, сказала Анна-Мария. Общество здесь понимается в широком смысле, как многорасовое население Ойкумены. Достижение этой цели никак не влияет на счастье отдельно взятого брамайна. Зато оно влияет на счастье ларгитасского социума. Сохранение статуса и доминирование в технологическом развитии. Допивай вино и надевай пижаму. Сколько раз говорила, что я ненавижу эту твою майку с аппликацией…

«Ты поедешь встречать Ри?» – спросил капитан.

Еще не знаю, ответила Анна-Мария.

Это означало: «нет».

«…поражение есть нанесение объекту ущерба, приводящего к полному или частичному прекращению его функционирования. Степенями поражения являются уничтожение (разрушение кораблей, а также орбитальных и планетарных объектов на 50 процентов и более), разгром (полное лишение объекта возможности…»

На планшете зажегся ярко-алый сигнал вызова. Противно затрещал зуммер. «Тревога?» – предположил ван Фрассен. Нет, глупости. Тревогу в академии объявляли бы сиренами, а не сигналами на коммуникаторы преподавателей.

– Малыш? – прозвучал бас вице-адмирала.

Капитан удивился. Да, у Рейнеке, как у заместителя начальника, был неограниченный доступ на средства связи, имевшиеся в распоряжении академического штата. Вице-адмирал мог не ждать, пока офицер соизволит принять вызов. Но Кровопийца никогда не называл его «малышом» там, где это мог подслушать посторонний человек. А уж тем более в стенах академии…

– Я в парке, – ответил капитан. – Что случилось?

– Посмотри новости по «Т-1». Выпуск от 13:45, где-то в начале.

«Зачем?» – чуть было не спросил капитан.

– Я уже иду к тебе. Дай пеленг.

Ван Фрассен тронул сенсор пеленга. Вице-адмиралу не придется блуждать аллеями – коммуникатор выведет его прямо к штамбовым деревьям фуксии. Значит, новости? Мы объявили войну Помпилии? Ларгитас на военном положении? Запросив канал «Т-1», он посмотрел на часы. Без четверти три. Ага, хорошо. Когда текст курсовой работы ушел вглубь, и на экране планшета появилась студия ток-шоу «Замочная скважина», капитан развернул видеоряд в «трехмерку» и включил обратную перемотку. Люди побежали спинами вперед; еле слышные голоса ведущих, информателл, журналистов забубнили «наоборотную» тарабарщину. Взбесившись, мелькали цифирки на табло часов. Дождавшись заветного «13:45», ван Фрассен дал воспроизведение.

– Леопольд Эйх, Великий князь организмики, почтил своим присутствием…

Нет, не то.

– Финансовые рынки лихорадит…

Ерунда.

– На Террафиме, в городе Эскалона, захвачена в заложники группа ларгитасских граждан. Ответственность за содеянное уже взяла на себя радикальная брамайнская организация «Львы Пхальгуны». Боевики «Львов Пхальгуны» ворвались в собор Святого Выбора во время проведения службы, на которой присутствовали Клаус Гоффер, ответственный секретарь комиссии по правам человека, с женой, сыном и дочерью, а также…

Пальцы сжались на планшете. Наверное, он зацепил какие-то сенсоры, потому что новости встали «на паузу», а поперек изображения, представляющего собой вид на строгий, мрачный храм, вылез текст забытой курсовой.

Включился голосовой режим:

– Вывод из строя, – глубокий баритон звучал ровно и слегка надменно, словно знал что-то, дающее ему преимущества перед ван Фрассеном, – есть повреждение объекта, лишающее его боеспособности на длительное время. Подавление есть лишение объекта возможности выполнять возложенные на него функции в течение заданного периода времени…

Из-за кустов, тяжело дыша, выскочил вице-адмирал Рейнеке. На нем лица не было. Казалось, все годы жизни разом подкрались к заместителю начальника академии – и прыгнули ему на плечи, как псы на медведя.

– Наша девочка… – шевельнулись белые губы адмирала.

Капитан выключил планшет.

– Я лечу на Террафиму, – ответил он.

– Никуда ты не летишь, – к Рейнеке вернулось самообладание. Он крепко взял зятя за плечо, словно удерживая от опрометчивых поступков. – Мне уже звонили сверху. Велено предупредить тебя, чтоб не рыпался. Героизм только повредит оптимальному разрешению ситуации.

– Я лечу на Террафиму.

– Тебе не продадут билета даже на мусоровоз. Твой всестихийник заблокирован. Хочешь угнать истребитель? Напялить мантию Супер-Молнии, спасителя Галактики? Не думал, что ты такой дурак.

Адмирал помолчал и добавил:

– Не волнуйся. Меня обещали держать в курсе.

– Не волнуйся? Это вы говорите мне?!

– Тебе. Кто бы мне сказал то же самое, а?

– Анна-Мария знает? – спросил ван Фрассен.

– Еще нет. Я хотел связаться с ней… И не смог. Лучше ты, ладно?