– Мне с тобой хорошо, пойми. Но твои муси-пуси излишни. Мне хочется, чтобы ты иногда кричал и бил по столу. Мне нужны эмоции, я не принцесса, мне не восемь лет! Хочется страсти, которая заставляет сердце биться! Хочется грубости, чтобы ты брал меня, когда я бью тебя по лицу, и не отпускал, когда пытаюсь уйти. Хочу, чтобы отказывал мне в моих желаниях, ревновал, запрещал мне, как все делают. Хочу этого. Ждала этого. Я вижу в тебе эту силу, брутальность, уверенность, независимость. Ты сам все это мне рассказывал! Я видела, как девушки на тебя смотрят с вожделением, а ты с безразличием проходишь мимо, но со мной все иначе… Вот ты оказываешься в сантиметре от меня, целуешь, гладишь мои руки и я вижу плюшевого мишку из страны чудес, который, как собачка, ластится и скулит, виляя хвостиком. Это уж слишком!

– Ах так? Я для тебя слишком хороший? Мир сходит с ума. Как же досадно, когда тебя отвергают, называют собачонкой. Для мужчины это унизительно, абсолютно мерзко.

– А для женщины что это? Начало романа и страстей? Великой любви и драмы?

– Любишь, когда о тебя вытирают ноги? Оскорбляют? Тогда с улыбкой надеваешь маску растоптанной жертвы, мечтающей слиться с обидчиком в объятиях и заняться диким сексом? И так по кругу? Мы никогда не поймем друг друга. В твоей любви правит унижение, в моей – возвышение. Когда ты это поймешь, будет уже поздно. А, да, я забыл, для тебя это и есть высший уровень кайфа! Почувствовать себя брошенной и вернуться назад – в этом суть? Так вот, знай, я не вернусь к тебе и не буду играть в твои игры. Я переживу и со временем, видимо, вернусь в прежнее состояние. А может, еще более грубое животное проснется во мне и я порадую десятки больных на голову невротичек, но это будешь не ты. Я лишь старался сделать тебя счастливой. Не себя, а тебя! Мое счастье было в тебе и только в тебе, я впервые в жизни забыл о себе и своих желаниях. Но, видимо, прав тот демон с левого плеча… Никто не заинтересован в чистой любви. Романы созданы для того, чтобы их читать, а не воплощать в жизнь. Теперь я все понял…

– Что? Ты мужик или кто? Разберешься в себе – тогда и поговорим, а я поехала. Друзья позвали. Всего хорошего.

На следующий день я увидел фотографии и отрывки видео, где Ханна в компании других. В ней появились те самые искры, которые были при нашей первой встрече. Такая живая.

Я надеялся, что все наладится, но она выбирала не меня, а Крис и чужих мужчин. Во мне накапливалось все больше обиды, досады… Моя любовь критически быстро стала пахнуть ненавистью и презрением. Мне все больше казалось, что Ханна и не любила, что у нее кто-то есть, что она играет в игры в то время, как я отдаю всего себя и жду ее, как Хатико.

Слышу через стену: пришла. Сразу понял, что это она. Наконец-то! Сейчас войдет и все сразу станет хорошо. Но что это? Голос Крис? С ними вместе пришли еще какие-то люди, я слышу мужские голоса и смех Ханны.

Мне стало плохо, но я не хотел показывать, что раздражен. Возможно, это был змеиный женский план, чтобы вывести меня на эмоции. А может, никакого плана не было и она просто не знала, что я дома и все слышал. Это еще хуже… Паранойя.

Ушел в себя, зашла Крис.

– Ну что, Андрей, плохие новости. Ханну на свидания зовут все, кому не лень. Потеряешь малышку. Все – ее бывшие. Она купается в их внимании. Видимо, она не любит преклонение, а только силу и безразличие, а в этом ты всегда был сильнее всех. Наверное, я понимаю тебя и понимаю ее. Вы оба мне дороги и каждый из вас по-своему прав.

Слова Крис я уже не мог воспринимать адекватно, видел лишь издевку. Хотел съязвить, но тут вошла Ханна и засмеялась.

– Ты что изображаешь? Мог бы и выйти к нам и поздороваться.

Я молчал.

– Молчишь? Молчи, что еще с тебя взять.

Этого было достаточно, чтобы сломать меня. Иногда простые безобидные слова могут резать больнее ножа. Я молчал, только щурил глаза и терпел гнев. Замкнулся, ни слова, не хотел видеть ее. Осознал вдруг, что она – это, возможно, я и все, что происходит – это карма. Настигла меня за всех, с кем я был безразличным. Да, я искал любые зацепки, чтобы оправдать поступки Ханны. Мои ожидания рухнули. Я умер, а моя слабость стала фундаментом для моей силы и злобы.

Ханна ушла, хлопнув дверью.

Набрался сил, написал ей сообщение.

– Я не могу тебя отпустить. Да, я не идеален, но это из-за чувств к тебе. Так сложно быть сильным, когда влюблен.

В ответ – молчание и холод. Она в сети, все видит, но не читает. Пришел к ней.

– Может, достаточно?

– Достаточно чего?

– Мучить меня! Что ты о себе возомнила и за что отношение такое? Разве я заслужил…

– Помнишь, я писала тебе, что мне все быстро надоедают и проходит страсть? Наверное, и с тобой получилось так же. Мне тебя жаль.

– Жаль? Меня? Ты в своем уме? Теперь я все понял.

– Да, нам было хорошо вместе, но потом я поняла, что нуждаюсь в другом. Хочу властного мужчину! То есть, как говорит Крис, тебя, но прошлого.

– Прошлый я не стал бы перед тобой оправдываться, а тем более ждать тебя!

– Вот именно, Андрей! Мне нужен тот мужчина, который не ждет, не стелится, не прогибается! Властный, а не подобие щенка.

– Я понял, все понял. Я стану таким и даже лучше, чем был до встречи с тобой. Прощай.

– Ариведерчи.

Она махнула рукой и я снова почувствовал себя собачонкой, выброшенной на улицу. Собачонкой, которая олицетворяет обесцененную преданность и любовь. Мне стало настолько больно, что я вмиг увидел все вокруг в сером цвете. Мир поменял краски, мир не кино, не сказка со счастливым концом. Я не знал, нашла ли она кого-то другого, изменяла мне? А может, я слюнтяй? Или она со всеми такая? Может, это карма? Уже не важно.

Было пусто.

– У тебя что-то случилось? Ты сам не свой.

Мне не хотелось делиться с друзьями разочарованием, было страшно показаться слабее, чем я уже есть. Я чувствовал, что дела хуже некуда, но рассказывать подобное было ниже моего достоинства. Только Анне я мог вываливать все откровенно, но друзьям? Для них я всегда альфа, пример, а сейчас даже они видят, что я надломлен. Моя броня – теперь не более, чем яичная скорлупа… А может, рассказать им все? Кто, если не друг, поймет меня? Или же я стану жертвой едких шуточек Макса? Все это не давало мне покоя.

Ребята задавали вопрос за вопросом и я видел, что шуточек нет. Пытался увиливать, изображал улыбку, но не мог скрыть, что подавлен и от былой стали осталась лишь фольга, которую вот-вот снесет ветром, как старую крышу с развалившегося дома.

Серега в свойственной ему манере проговорил: «Мы, может, не поможем, но знать-то имеем право?» И я решил все им рассказать, хотя еще немного колебался. Сергей сел рядом, начал доставать табак и крутить сигарету. Я попросил сделать и мне одну, он понял, что все серьезно, и молча поднял бровь. Я не курил сигареты в трезвом виде, только кальян в клубе и только после того, как виски обжигал меня.