Леля передала Арнольду бутерброд с паштетом. Карина отметила, что тот слушал Рудо очень внимательно. А Диймар, казалось, заснул.

– Рудо, а зачем? – нерешительно поинтересовалась Карина, перехватывая пакет с копченостями у Лели. – Я имею в виду, какой смысл? Что ты хочешь эээ… получить на выходе?

– Безопасное место для жизни детенышей. Школа, тренировочная база. Обсерватория наверху. Ее немного до ума не довел еще. – Рудо улегся, опираясь на локоть, а потом вовсе перевернулся на живот, подминая подушку. – Вообще-то, планируя все это, я рассчитывал и на тебя тоже. Ты сегодня была действительно в своей комнате при будущей волчьей школе.

Карина ошарашенно молчала. Чтобы сделать хоть что-то, выудила кружок ананаса из банки и заела им колбаску. А Рудо тем временем подбросил дров в камин, поковырял там кочергой. Застыл, уставившись на пламя, словно решая, продолжать ли. Остальные собравшиеся молчали тоже. В камине что-то хрустнуло, на секунду поднялся сноп искр, но тут же все стихло.

– Ты знаешь, что у тебя есть шанс на очень долгую жизнь, Карин? – спросил хозяин после паузы.

– Я про вечную наслышана, не то что про долгую…

– Ну, вечную с точки зрения здравого смысла не обещаю. – Рудо вернулся к столу, ловко связал свои дреды узлом на затылке. – Ты же не бессмертна, как и я. Можем погибнуть случайно или от рук врагов. За очень долгую жизнь возможностей умереть будет предостаточно. Но дело не в этом, а в том, что… если дана такая долгая жизнь, то кому же, как не тебе, отвечать за будущее? За науку, медицину, за то, каким мир вообще будет завтра? Представляешь, сколько знаний о мире тебе надо впитать? Физика, математика, астрономия, сравнительная наукология витков…

– Забыл еще про знаккерство…

– Не забыл. Знаешь, что я об этом думаю? Представь себе, что Вселенная – это яблоко. Ну, Однолунная Земля, Трилунье, все вокруг. Во всех их перепутанностях измерений, физических сил, воли, разума… – всего!

Да не вопрос. Яблоко так яблоко. Это представить легко.

Рудо сцапал кусок сыра вместе с ананасом и продолжил:

– Представь себе, что человек – это червяк.

Ха, и это легко.

– Процесс познания мира представим как поедание яблока. Только яблоко можно есть с разных сторон. Кто-то в силу разных обстоятельств ест его с одного бока, кто-то с другого. У кого-то складывается трехмерная картина мира, у кого-то четырехмерная. Но рано или поздно они встретятся! И их картины мира сольются в одну, а механика и знаккерство окажутся двумя сторонами одной монеты.

– Но ведь яблоко можно есть не только с двух сторон, а с… с какой угодно! – Карина заторопилась и чуть не подавилась ананасом.

– Точно! Самый продвинутый четырехмерник и самый тупой трехмерник одинаково мало знают о мире вокруг. С точки зрения самого мира, разумеется. Но те, у кого впереди вечность, смогут приблизиться к настоящему знанию и двигать прогресс по-настоящему. И увидеть результат. Впрочем, если обычный человек готов потратить на это часть своей короткой жизни, то ему тоже честь и хвала… Но основная ответственность – ты уже поняла – на тех, кому долго жить. На таких, как мы.

– Ого… Это ты хватил. А может, достаточно и того, что нам приходится мотаться по тропам, чтобы миру просто каюк не пришел? – Это Карина выступила уже из вредности, потому что Рудо сейчас ловко формулировал мысли, которые давно робко проклевывались у нее в голове. И еще одна мысль пришла как-то сразу и махом.

– Вот что я хотела у тебя спросить! – подскочила она. А потом изловчилась и толкнула ногой клюющего носом Арно: – И у тебя тоже!

Рудо отошел к притаившейся в темном дальнем углу барной стойке и вернулся с белыми чашечками, нанизанными ручками на пальцы на манер колец, принялся разливать чай.

– Почему ты такой нормальный? – Выпалила Карина. – В смысле, если ты не бегаешь по лунным тропам, ты должен потихоньку с ума сходить! Как Дирке. Арно, а ты сегодня ничуть не удивился, что Рудо – волк. Почему?

– С чего ты взяла, что я не бегал по тропам? – вопросом на вопрос ответил Рудо.

– С того, что тропа была закрыта много лет, – подал голос Диймар. Надо же, оказывается, он не спал.

– Я бегал из Второго города луны. – Рудо вздохнул. – Из Вильнюса. Но ни разу не добегал до выхода в Трилунье, возвращался. Боялся, признаюсь честно. Боялся, что меня схватят, как раньше остальных детенышей. В каком-то смысле так и случилось. Меня выследили трое. Петр Аблярсов, Гриха и Арисса Корамелл – твоя, Карина, мама. У них была волчья карта – тогда она представляла собой двойной глобус с лентами-тропами. Они определили, что я жив. И, очевидно, долго искали. Нашли. Ариссу я больше не видел, да и карту тоже. Она собиралась спрятать ее в Вильнюсе… А с Аблярсовыми я потом вел кое-какие дела. Пока Петр не сообразил, что дела-то общие, а цели-то разные.

У Карины начала болеть голова. Мама была заодно с Аблярсовыми? Вполне возможно. После знакомства с папочкой и чу-уточку более дальней родней удивляться нечему. Ну, может, только тому, что за волчонком поперлись в Вильнюс в то время, как у мамули Карина была в пределах досягаемости. От одной мысли об этом Карине стало тошно. Чтобы хоть немного отвлечься, она затолкала в рот очередную мини-колбаску Разжевала ее… и обнаружила, что на зуб попала горошина перца. Из глаз хлынули слезы. Она залпом осушила чашку. Горячо… закашлялась. Арно от души похлопал ее по спине.

– А я просто вычислил, что где-то между нашей Землей и Трилуньем должен бегать волк, – примирительно сказал он.

– Как ты вычислил?

Кашель отступил, только из глаз неумолимо текло. Спасибо, перец, может, никто не догадается, что она банально ревет.

– Ну как… ты представляешь, что такое колебания? Маятник, как в часах, например?

– Конечно. Я их на факультативе проходила. Ты что, уравнения колебания решал? Так откуда данные взял?

– Не, не решал. Скорее просто прикидывал. Смотри, давай считать, что волк – это маятник. Одно его колебание – пробег туда и обратно – сообщает миру количество эээ… некоей энергии, которое позволяет остановить одно омертвение, спровоцированное смертью одного волка. Как в случае… – Арно покосился на отца, но тот остался неподвижен, – с Дирке. Или этой же энергии достаточно, чтобы продержаться какое-то время без омертвений. Мне Евгения рассказала, что когда волков стало мало… лет двадцать назад…

– Больше тридцати, – поправил Рудо. Он заинтересованно таращился на мальчишку, даже привстал опять.

– Это не существенно, – отмахнулся Арноха. – Когда волков стало мало, то омертвения начали появляться раз в три года. Одно колебание маятника, то есть один пробег волка по тропам, это три года без омертвений или одно остановленное омертвение. Потом энергия иссякает. И маятник снова надо толкать. Дирке считал, что он последний волк, так ведь, Карин? – Она кивнула. – Но он не бегал лет десять. Я так и сяк крутил-вертел… даже большие периоды брал. И все равно получалось, что где-то есть другой волк, который бегает по тропам.