Сварог заглянул в маленькое окошечко. Такой роскоши, как карбамильские лампы, в камере не полагалось, и она освещалась простой масляной коптилкой, прикрепленной к стене как раз над приготовленным для «постояльца» «ложем». Так что Сварог пленного разглядел хорошо: гот, очевидно устав торчать на ногах и смирив гордыню, сидел на охапке грязной соломы, уронив руки на колени, повесив голову — едва ли не точная копия картины под названием «Узник в безнадежности», принадлежавшей кисти кого-то из мастеров прошлого (Сварог ее видел в Равене в собрании графа Дино). Одним словом, клиент понемногу дозревал — все же в тайной полиции знали свое дело, такая камера чего-чего, а оптимизма заведомо не прибавляла...

— Откройте! — распорядился Сварог.

И широкий засов, и дверные петли оказались смазаны на совесть — засов отодвинулся практически бесшумно, и так же без малейшего скрипа, совершенно неожиданно для узника, распахнулась дверь. Вот тут они недодумали, понял Сварог, входя вслед за Интагаром в низкую, (затылок едва не царапает сводчатый потолок) камеру. И дверные в петли, и засов должны скрипеть — громко, пронзительно, мерзко. Надо будет указать на недочет. И продумать что-нибудь, чтобы в камерах отвратительно воняло — колорит так колорит...

Впрочем, и так уже явственно пованивало — парашу не поставили, и постоялец, видимо, не вытерпев, ходил по нужде в дальний угол. Сварог хмыкнул — увидел двух сидевших там бок о бок большущих серых крыс, настороженно следивших за вошедшими.

Лейтенант вскочил с грязной соломы, словно подброшенный сильной пружиной, заорал на Интагара:

— Убейте крыс, твари, я их боюсь!

— Вообще-то гвардейскому офицеру стыдно должно быть бояться крыс, мышей и прочих насекомых, — сказал Сварог, становясь рядом с Интагаром. — А еще кого — или чего — вы боитесь, любезный? Что-то мне стало интересно...

Лейтенант оторопело уставился на него — и, судя по глазам, безусловно узнал. Среди допущенных ко дворцу он не числился, но Сварог несколько раз принимал парады гвардии в те или иные торжественные дни, традиционно присутствовал потом на обедах, и уж кто-кто, а гвардейские офицеры в Латеране поголовно должны были знать его в лицо.

— В-ваше величество...

— Да? — вежливо спросил Сварог.

Лейтенант, сразу видно, отчаянно подыскивал слова — и у него с этим не ладилось. Наконец он с цыганским надрывом в голосе воскликнул:

— Ваше величество, за что? Восемь лет безупречной службы, три медали, одну вы сами вручали, дядя в Министерстве дворца...

— Министром? — все так же вежливо поинтересовался Сварог.

Лейтенант машинально ответил:

— Нет, секретарь в третьем департаменте...

То есть, мысленно уточнил Сварог, в переводе на военные чины — сержант. А занимается Третий департамент вещами довольно непрестижными: канализацией, водопроводом, освещением территории за пределами дворцовых зданий...

— Ну что ж... — сказал Сварог. — Пойдемте беседовать по душам?

И первым пошел к двери. Верзила проворно сцапал лейтенанта за шкирку и протащил следом — еще одна деталь колорита, клиент не должен ходить своими ножками, не на курорте...

Комната напротив была, конечно, комфортабельнее — но исключительно в сравнении с камерой. Окошко имелось — маленькое и под самым потолком. Из мебели — добротно сработанный, но весьма неказистый стол и такие же стулья — неподъемные, какие ставят в дешевых кабаках, где то и дело случаются драки. Использовать такой стул в качестве подручного предмета по силам только людям богатырского сложения.

Сварог взглядом приказал Интагару сесть за стол, кивнул верзиле. Тот толкнул подконвойного на стул и остался стоять за спиной, грозно и шумно сопя. Сам Сварог закурил, прошелся по комнате, повернулся к лейтенанту:

— Тянуть кота за хвост не будем — бедная животинка ни в чем не виновата... Нам нужно знать одно: кто вам поручил преподнести такой подарок лауретте Велеретте Интагар? То, что вы мне преподнесли в качестве объяснения, — вранье от начала и до конца. Убедительная просьба его не повторять, иначе приятный молодой человек у вас за спиной может и по шее приложить... Итак?

Пожевав губами, обшарив комнату испуганным взглядом, лейтенант поднял глаза на Сварога, сказал прямо-таки проникновенно:

— Да, соврал, но это же не преступление... — перевел взгляд на Интагара. — Господин министр, можете злиться, но мне очень нравится ваша дочь. Очень. Ничего грязного у меня и в мыслях не было. Она ведь взрослая, разве это извращение — поухаживать за девицей с соблюдением всех приличий? Ну да, я не сам все придумал. Рассказал дяде, он и посоветовал сделать «приличный подарок», он купил эту штуковину, отдал граверам, — вновь уставился на Сварога. — Поймите, ваше величество... Стыдно было бы рассказывать совершенно чужому человеку, что я, офицер, гвардеец, оказался чем-то вроде ребенка, которого водили за ручку... Вот и все.

Сварог несколько раз ему поаплодировал, довольно громко. Сказал:

— Неплохо придумало и гладко изложено. Наверняка заранее придумали, не в камере?

Интагар вопросительно глянул на него.

— Врет, стервец, — сказал Сварог. — От начала и до конца. Любезный мой! Вы же столичный житель, гвардеец... Неужели не слышали, что король Сварог наделен умением безошибочно определять, когда ему врут, а когда говорят правду? Ну ладно, потратим пару минут, чтобы окончательно вас убедить. Я буду задавать вопросы, а вы всякий раз отвечайте «да». Начали? Балуете с мальчиками?

— Да.

— Врете. Бордель «Улыбка дриады» навещали?

— Да.

— Не врете. Любовником Маргилены Дино были?

— Да.

— Врете. Иностранные награды имеете?

— Да.

— Врете. В «гуськи» играть умеете?

— Да.

— Не врете. Ну что, достаточно? Убедились, что никакая ложь не прокатит?

Уставясь на носки своих сапог, лейтенант проворчал:

— Я думал, врут... Мало ли что про вас болтают...

— Вот и отлично. Так что рассказывайте: кто, как, когда...

Лейтенант вскинул на него глаза, уже с некоторым оттенком наглости спросил:

— А что я сделал преступного? Подарил девушке дешевенькую безделушку. Даже этикет не нарушен, не говоря о законах...

Сварог подошел к нему вплотную и холодно сказал:

— Подробности вам знать не стоит. Скажу одно: вы ненароком вляпались в историю, по сравнению с которой обычная государственная измена покажется детской игрой в камушки. Затронуты интересы не только моих королевств, но и Империи. Слово короля, так и обстоит. Или вы полагаете, что король солжет касательно своего слова перед таким ничтожеством, как вы?

— Нет, — угрюмо пробурчал лейтенант. — Королевское слово — всегда королевское слово...