Мирта, Хозефина, Аурора и Лойпа были ученицами Фернандо Алонсо и пуэрториканского танцовщика Хосе Пареса, одного из основателей балетной школы в Гаване. Интересно, что с 1970 года Парес в качестве педагога классического танца работал в труппе Мориса Бежара «Балет ХХ века», куда я пришел уже вслед за ним.

Но вернемся на Кубу. Авторитет Алисии Алонсо был непререкаем, и поначалу она всецело руководила труппой. Однако мало-помалу все четверо сумели преодолеть давление основательницы труппы. Балерины сами становились значительными величинами и разрывали кокон, созданный Алисией. Первой из ее тени вышла Лойпа, заявившая на весь балетный мир о своем существовании. Она стала примой-балериной Марсельского балета, продолжая при этом числиться в труппе Национального балета Кубы. Вскоре ее примеру последовала и Хозефина Мендес, станцевавшая «Жизель» на сцене «Гранд-опера» в качестве приглашенной солистки.

Такой порядок вещей категорически не устраивал Алисию, которая требовала, чтобы выпорхнувшие из-под ее крыла балерины возвращались на родину и принадлежали только кубинскому балету. К слову сказать, ту же неволю испытывали и артисты Большого театра, мечтавшие попробовать свои силы на других площадках, с новыми хореографами. Но это было невозможно. К счастью, сегодня балетные танцовщики, в том числе и кубинские, без всяких препятствий могут становиться резидентами одновременно нескольких трупп, расположенных в разных странах мира.

В 1973-м Лойпа уехала со мной в Москву, как тогда казалось — навсегда. Кубинцам было страшно обидно терять золотую медалистку конкурса в Варне. Фидель Кастро негодовал: «Как посмели украсть одну из лучших балерин?! Что это за пережитки феодализма?!» Но Лойпа, несмотря на то что была большой патриоткой, сделала выбор в пользу наших отношений, поддерживать которые, находясь по разные стороны Атлантического океана, было бы проблематично. Ее не могли не выпустить из страны, ведь мы были официально женаты. К тому же Лойпа уже имела в Москве вид на жительство. Словом, чинить препятствия было бесполезно.

В Москве Лойпа довольно скоро освоила русский язык и естественным образом влилась в советскую действительность, которая, надо сказать, мало отличалась от жизни на Кубе. Я помню, как мы смеялись над ее неожиданными высказываниями на русском. Однажды она пошла на оперу Молчанова «А зори здесь тихие». Когда ее спросили, что она смотрела, Лойпа ответила:

— «Ай эм сорри, здесь тихие».

Если на улице стоял мороз, машину завести было крайне сложно. В такие моменты она говорила:

— Ну, тогда пойдем прыжком!

Или:

— Не кладите в еду тошнок, — просила Лойпа, которая терпеть не могла чеснок, добавлявшийся в любое блюдо.

За столом в нашей семье до сих пор произносится ее коронный тост: «Било би здоровичко».

Ежедневно мы ходили на занятия в Большой театр. Я помню, что Григорович как-то даже предложил Лойпе остаться там на постоянной основе. Но поскольку она все еще числилась в труппе Национального балета Кубы, принять предложение Юрия Николаевича не смогла. И тем не менее в 1975 году ей дали возможность станцевать партию Одетты-Одиллии в «Лебедином озере» вместе с Леонидом Козловым и заглавную партию в «Кармен-сюите» вместе со мной в роли Хозе. Впрочем, эти разовые выступления резко контрастировали с той востребованностью, которой Лойпа пользовалась на Кубе.

Все изменилось с приездом в Москву труппы Марсельского балета во главе с ее основателем и художественным руководителем Роланом Пети. Именно в Москве Ролан впервые увидел Лойпу. Она тогда находилась в замечательной форме, и Пети, которому требовалась прима-балерина, незамедлительно пригласил ее в Марсель. Такое же предложение он сделал и мне, позвав в свою труппу в качестве педагога-репетитора. Недолго думая, мы приняли это приглашение. Но если у меня возникли сложности с получением разрешения на выезд, то Лойпа, не будучи гражданкой СССР, имела возможность сразу начать работу с Роланом.

В Марселе она тут же заняла ведущее положение. В ней было все, что требовалось Пети: работоспособность, точность исполнения, выразительность. Он ввел ее на роль Эсмеральды в свой знаменитый балет «Собор Парижской Богоматери», где исполнял партию Квазимодо. Один за другим Ролан ставил на нее балеты: «Арлезианка», «Перебои сердца» по Прусту и «Коппелию», ставшую в конечном счете яблоком раздора между ним и Лойпой.

Когда Пети решил сделать из «Коппелии» фильм-балет, Лойпа нисколько не сомневалась, что сниматься будет именно она. Но перед самыми съемками Ролан пригласил исполнить главную партию знаменитую канадскую балерину Карен Кейн. Карен была замечательной танцовщицей с мировым именем. А Ролан мечтал о коммерческом успехе своего детища. Имя Карен на кассете существенно повлияло бы на продажи. Для Лойпы его решение стало страшным ударом. Она гневно высказала свое возмущение Ролану Пети и со скандалом покинула труппу, в которой около трех лет была безоговорочной примой. Ролан потом со смаком и мазохистским восторгом вспоминал гневную эскападу со стороны Лойпы: «Как она была зла на меня!»

После завершения работы в Марселе Лойпе пришлось вернуться в Гавану. Ее непреодолимо тянуло домой. И не просто тянуло. На протяжении нескольких лет, проведенных вне Кубы, она явственно ощущала на себе давление из-за океана. Распоряжение вернуть ее во что бы то ни стало было отдано на самом высоком уровне, о чем ей неоднократно напоминали. Возвращалась она в полной уверенности, что сможет жить на два дома и летать из Гаваны в Москву и обратно. Кроме патриотических чувств, ею двигало желание выйти наконец из тени Алисии Алонсо. Однако «вечная» Алисия никому не собиралась уступать свое место и оставалась на сцене до самого преклонного возраста.

Первое время мы старались поддерживать наши трансокеанские отношения взаимными перелетами между Москвой и Гаваной. Но это оказалось непосильной задачей — пересекать Атлантику, чтобы увидеться друг с другом. Произошло отдаление, за которым последовало закономерное расставание.

Через несколько лет Лойпа снова вышла замуж. Ее вторым супругом стал кинорежиссер Октавио Кортасар, который был одним из основателей кубинской киностудии ИКАИК. В 1960-х годах для популяризации мирового кинематографа он проводил в Гаване лекции, сопровождающие показы фильмов ведущих режиссеров. После просмотра картины следовал ее подробный анализ, знакомство с биографией создателей и актеров.

Это время можно назвать золотым веком кубинского кино. На киностудии ИКАИК работала очень сильная группа прогрессивных и содержательных кинематографистов. Тогда же на Кубу приезжали режиссер Михаил Калатозов и оператор Сергей Урусевский, которые по сценарию Евгения Евтушенко снимали фильм «Я — Куба».

К сожалению, в 2008 году Октавио Кортасар скончался от разрыва сердца. После его смерти Лойпа осталась одна. К тому времени она уже потеряла родителей и сестру. Чтобы отрешиться от горьких мыслей, она принялась активно ездить по миру в качестве педагога-репетитора. Преподавала во многих странах Латинской Америки, Европы… Давая классы в Большом театре, поражала всех великолепным знанием русского языка, который освоила за годы нашей совместной жизни. Сейчас Лойпа живет в Лондоне и преподает в Английском национальном балете. Несмотря на то, что мы давно разошлись, сохранилась дружба. Видимся мы редко, но всегда на связи — телефон, Skype, Facebook…