она оставалась на месте. Теперь она находится в центре событий. Ее жизнь только начинается.

Лишь когда ее ноги касаются земли, она замечает боль, опоясывающую плечи и стреляющую в руки. На ее дублете видна кровь от врезавшихся крыльев.

– Ты снова это сделала, – говорит Стелла, и они смеются, взявшись за руки. Клоун Хаффен Блэк хлопает ее по плечу.

– Ты бы только видела это! Как ты взмыла в воздух! – говорит Брунетт, наклоняясь к ней.

– Мы жарим поросенка, – говорит Виоланте. – Есть добрый эль и сардельки.

Наступило летнее солнцестояние, и деревья вокруг цирка были украшены наподобие оранжереи. Ананасы и арбузы, искусственная зелень, драпирующая шесты. Сейчас темно и не видно швов от папье-маше, а неяркий огонь свечей и масляных ламп скрывает неприглядные детали.

Ее тело еще звенит от пережитого возбуждения, живот слишком напряжен, чтобы ощущать голод. Она следует за Стеллой в тень фургона и садится на одеяло, расстеленное Пегги. Брунетт начинает заплетать волосы Нелл, и она ощущает легкое подергивание на коже головы. Она ненадолго закрывает глаза, а когда открывает их, то видит троих мальчишек, глазеющих на нее.

– Хотите кусок свинца за волшебное зрелище? – рычит Стелла, поднимая пистолет, и они смеются, когда мальчишки убегают в ночь.

– Должно быть, ты очень грозно выглядела в Варне, – говорит Пегги.

– Мне нравилось быть в самой гуще и носить пару пистолетов за поясом. – Стелла изображает, как скачет на лошади и палит из обоих стволов, щелкая пальцами. – Потом я с другими женщинами целыми днями сидела на холме Кэткарта[19] и наблюдала за сражениями. Дэш скакал на великолепном строевом коне, и на него было приятно смотреть. Я всегда выделяла его среди других, еще до того, как мы познакомились. Он был нашим любимчиком.

Она протягивает руку, чтобы наполнить стакан Пегги, которая не дотягивается до края бочонка.

– Я и сама могу, – резко бросает Пегги.

– Я только хотела помочь, – примирительно отвечает Стелла.

– Я не ребенок. – Пегги выхватывает у нее стакан и поворачивается к Брунетт. – Абель недавно искал тебя.

Брунетт слишком сильно тянет за косу, и Нелл морщится от боли.

– Я знаю.

– К чему эти поиски? – игриво спрашивает Стелла и начинает щекотать Брунетт. – Вижу, у тебя есть секрет. Какой? Что на этот раз?

Брунетт отшатывается в сторону и замахивается на Стеллу.

– Прекрати! – визжит она.

– Расскажи мне, – настаивает Стелла.

– Ладно, ладно. – Она разглаживает смятое платье. – Обещаешь, что не будешь потешаться надо мной?

– Я никогда не потешаюсь над тобой, – с наигранным простодушием отвечает Стелла. – Не мое дело, если твой возлюбленный не достает тебе до плеча…

Брунетт возмущенно смотрит на нее.

– Обещаю, обещаю!

– Ну, что там? – спрашивает Пегги.

Брунетт набирает в грудь побольше воздуха.

– Он хочет жениться на мне.

Стелла застывает на месте, улыбка Пегги испаряется.

– Что?

– Боже правый, – шепчет Пегги. – Ты этого не сделаешь, правда?

– Он хочет только выставить тебя напоказ, – говорит Стелла. – Хочет превратить тебя в следующую Джулию Пастрану.

– Ты просто завидуешь тому, что кто-то любит меня, – говорит Брунетт, и ее глаза превращаются в узкие щелочки.

Стелла фыркает.

– Я не променяю свою жизнь ни на что другое. Лучше поостерегись и не выбрасывай все, чего ты достигла.

– А может быть, я не хочу, чтобы толпы людей ежедневно пялились на меня. Может быть, я просто хочу найти место для спокойной жизни, где я буду собой?

– А феи там тоже будут? И луна, сделанная из сыра? Легко говорить, что тебе хочется иметь место для житья-бытья, но кто будет платить за это? Думаешь, ты сможешь наняться на фабрику или служить в богатом доме? Посмотри на Пегги. Мир счел ее негодной и бесполезной, но лучше такая жизнь, чем все, что она имела раньше.

– Не говори за меня… – начинает Пегги, но Стелла перебивает ее.

– Ты слишком высокая, и тебя выгонят на улицу, как только ты заболеешь, как только у тебя разноются кости…

– Кто такая Джулия Пастрана? – вмешивается Нелл отчасти для того, чтобы предотвратить ссору.

– Женщина-медведица, – говорит Стелла и продолжает вкрадчивым эстрадным тоном: – Набальзамированная диковина!

– Кем она была? – настаивает Нелл.

Стелла вздыхает.

– Я забываю, что раньше ты жила в дикой пещере.

Нелл внимательно слушает, пока Стелла объясняет, что лицо и тело Джулии заросли густыми волосами, поэтому муж показывал ее за деньги и называл ее то Леди Бабуин, то Женщиной-Медведицей. Когда она и младенец умерли через несколько дней после родов, ее муж увидел еще более выгодную возможность демонстрировать ее труп. Нелл хочется спросить, каким образом, но Стелла продолжает рассказывать так же невозмутимо, как если бы речь шла о погоде. Она объясняет, что Джулию выпотрошили и набальзамировали, а потом напялили на нее красное платье, которое она любовно сшила собственными руками. Ее крошечного волосатого младенца нарядили в костюмчик и выставляли заспиртованным в большой банке рядом с ней. Они побывали во всей Европе и в Лондоне тоже.

Наступает пауза. Нелли тяжело сглатывает. Собственный муж Джулии сделал это.

– Я видела ее, – говорит Стелла. – Я пошла посмотреть на нее и на ее младенца. Не знаю почему. Это было в Риджентс-Гэллери, четыре года назад. Диккенс приходил туда, и Уилки Коллинз тоже. – Она зажигает спичку и держит ее возле ноги, прижигая волосы. – И не смотри на меня так: ты сама попросила. Я могла бы рассказать тебе не менее ужасные истории про мастеров и работяг на фабрике.

Стелла пожимает плечами.

– Мы все выбрали такую жизнь, пусть даже не с самого начала, верно? – Она поворачивается к Брунетт. – Ты ушла из дома ради этого. А Пегги нашла Джаспера, когда ей едва исполнилось двенадцать лет, и упросила его сделать ее следующей Лавинией Уоррен. Если бы я могла вернуться в прошлое, то сделала бы такой же выбор. Где еще мы можем прославиться за то, кто мы на самом деле?

– За нашу внешность, а не за то, какие мы на самом деле, – поправляет Брунетт.

– Чушь. Я была нищей подзаборницей, не стоившей и плевка от джентльмена. А благодаря этому источнику моей силы… – Она улыбается и тянет себя за бороду. – …благодаря этому я побывала в Вене, Париже и Москве. Я делала то, что мне нравится. Я заработала достаточно денег, чтобы моя мамаша перевернулась в гробу. Я могла бы назвать вам тысячу людей, чья жизнь стала лучше, ярче и богаче из-за цирковых представлений.

Она берет Нелл за руку и подносит к ней зажженную спичку, чтобы подпалить волосы. Нелл смотрит на белое пламя; она не шевелится, не вырывает руку. Раздается тихое шипение, и в нос шибает кислым дымом.

– В Америке некоторые «чудеса природы» зарабатывают пятьсот долларов в неделю. Пятьсот долларов!

– Стелла умеет красиво говорить, – с быстрым смешком произносит Брунетт. – Но она боится натуралистов и лекарей. Поэтому она то и дело упоминает о Джулии. Она боится, что они хотят заполучить ее лицо. Что они освежуют ее и утопят в джине, когда она умрет.

– Заткнись! – рявкает Стелла. – Абель будет выставлять твои кости, как сделали с великаном Бирном[20].

Потом они умолкают, и Пегги заводит тихую песню без слов. Но несмотря на колючий страх, засевший внутри после истории о Джулии, Нелл сознает, что сейчас ей легче на душе, чем когда-либо