Маленькое отверстие в шторе позволяло видеть лишь половину помещения. Оставалось только слушать. По шелесту одежды я поняла, что хозяйка переодевалась. Все это она проделывала в полной темноте. Мои глаза уже привыкли к мраку, и я вполне отчетливо различала предметы и обстановку. Женщина появилась в поле моего зрения, но уже в просторном халате. Лица я пока еще не могла разглядеть. Она сразу же прошла к сейфу, и послышался звук открываемого замка. Ровная стопка кассет легла на стол.

Одну из кассет поставили в видеомагнитофон, щелкнула дистанционка, и включился телевизор. По первым же звукам определилась тематика фильма. На экран смотреть не было никакой надобности. Да мне его и не было видно. Угол с телевизором был недосягаем для обзора. Но вот кресло, в котором сидела зрительница, я видела отчетливо. Правда, видела лишь спинку кресла.

Фильм сопровождался стонами и пошлыми мужскими репликами. Теперь меня мучило настоящее любопытство. Но только не к происходящему на экране. У меня были свои догадки о главной героине всего этого безобразия. Но хотелось убедиться окончательно в своих предположениях. Тихо выйдя из своего укрытия, я некоторое время стояла молча за спиной хозяйки. Та внимательно смотрела на экран телевизора. Кадры сменялись один противней другого. Исполнителей мужских ролей узнать было нетрудно, учитывая мое тесное с ними знакомство не далее как вчера вечером. Карен и шофер. Несчастную и, кажется, совсем невменяемую девушку они вертели как хотели. Фантазиям обоих мужиков не было предела. Блондинка с экрана более походила на резиновую куклу, нежели на человека. Знай я о таких подробностях днем раньше, все они пострадали куда больше Светленького.

Я стояла в каком-то оцепенении и пристально вглядывалась в лицо девушки. Где я могла ее видеть? То, что эту девушку я уже где-то видела, для меня было очевидно. Но в голове мелькали какие-то бесполезные обрывки мыслей. И только когда та откинула голову и белые волосы упали на плечи, я вспомнила.

Именно такая прядь белых волос лежала в луже крови перед гостиницей. Значит, это и есть Серебрякова. И по вине сидящей здесь твари я смогла разглядеть лишь белоснежные волосы разбившейся Златы.

Пора было начинать разговор. Как лучше обратиться — «тетя Настя» или «Анастасия Наумовна», — я так и не решила. И вообще увиденное не настраивало на вежливую беседу.

— Эту кассету можно использовать только в качестве порнографии в особо извращенных формах. Эта девушка вчера лежала на асфальте с разбитой головой. По деньгам вы теперь значительно проиграете…

И тут в меня полетел стул.

Да, такой прыти от знакомой старушки я не ожидала. Недооценила противника, а это всегда чревато. Вот и досталось мне по моей умной голове. Правда, несильно и не очень больно. Стул просвистел слева от меня, ударив по плечу и вскользь задев по волосам.

Я совершенно не была готова к яростному сопротивлению почти семидесятилетней бабки. Я считала, что максимальные осложнения при встрече с ней — ругань и слезы. Ну уж сердечный приступ — это крайность. А тут мне приходилось уворачиваться от летающих стульев. И не только стульев.

Следующим предметом, отправленным в меня, были часы с камина. Нас разделяла кровать, причем особо высокими спинками она не отличалась. То есть спрятаться было абсолютно негде, и пришлось опять шарахаться из стороны в сторону. Часы просвистели мимо. Стоять мишенью дальше становилось опасным. К тому же очень мешала куртка с чужого плеча.

Моя противница замешкалась. Видимо, выбирала «снаряды». Этим мгновением я и воспользовалась. Одним махом стараясь перескочить через кровать, я на лету сдернула покрывало и набросила его на соперницу. Затем прыгнула на нее всей своей массой, обхватив при этом ее руками с обеих сторон. Меня отбросило от «старушки» метра на два. Толчок ее рук или ног, а может, того и другого, по силе напоминал удар большого мешка с песком или нечто подобного.

С размаху я налетела на угол комода, о который крепко стукнулась затылком. В голове зашумело, и мысли несколько сбились. Либо эта, с позволения сказать, бабушка в прошлом мастер спорта по толканию ядра, либо я резко потеряла в весе. Пока я соображала, что же все-таки произошло, над моей головой взметнулся металлический штатив лампы. Еще секунда — и его бесцеремонно опустят на мою голову. Тут уж не до щепетильности. Я и так обращалась с пожилой женщиной достаточно деликатно. Чего, кстати, о ней не скажешь. Пора и честь знать. И пришлось со всего маху ударить нападающую по колену.

Удар пришелся точно по коленной чашечке. Раздался громкий вскрик, и соперница рухнула вниз. Штатив выпал из ее руки, гулко ударился об пол. Однако отчаянная бабулька не унималась. Она судорожно пыталась дотянуться рукой до железного наконечника штатива.

Проявлять благородство я снова отказалась. Следующий удар ребром ладони по шее ее остановил. Упав лицом вниз, она затихла. Памятуя о возрасте противницы, я нанесла несильный удар. А это означало, что через несколько минут та должна очнуться. Во избежание дальнейших осложнений мою подопечную следовало крепко и надежно связать. Этим я и решила заняться.

Вспомнив, что в коридорчике имелась масса полочек и ящиков, где наверняка хранятся ка-кие-нибудь веревки, я направилась туда.

Дверь в кладовку была открыта.

Непонятно, как же я раньше не обратила на это внимание? Мне казалось, что вошедшая надежно прикрыла за собой дверь. Не помню, чтобы она закрывала ее на ключ, но что прикрыла — точно. Сквозняк? Наверное, во время нашей борьбы ее открыло либо сквозняком… либо предмет какой отлетел. Если так, то предмет должен валяться поблизости. Тщательно осматривая пол и мало надеясь что-то найти в темноте, я подошла к двери коридорчика, переступила порог и хотела продолжить поиски. И тут меня «осенило». Точно в лоб. И именно этой тяжелой добротной дверью. Вспышка в глазах… и темнота.

* * *

Сознание возвращалось медленно. Первой осознанной мыслью было: «Как болит голова…» Постепенно стали распознаваться звуки окружающего внешнего мира. Гул, звон, дребезжание, голос.

Голос оказался мужским. Говорит? Почему один? Какое самодовольство, или… отрешенность, или… не знаю, чего там еще. И почему говоривший так часто прерывается и некоторое время молчит? Не в ладах сам с собой? Черт, ну конечно — говорят, точнее говорит, по телефону.

Теперь попробуем разлепить глаза. Пошевелить руками и ногами я уже пробовала — бесполезно. Похоже, я сидела на стуле, локти были крепко стянуты за спиной, а ноги плотно привязаны к ножкам стула. Так вот, глаза. Ощущение такое, будто на каждом веке по килограммовому арбузу. «Арбузы» приподняли, глаза открылись. Муть и пелена. Но звуки стали ясными и отчетливыми.

— Да в лучшем виде… парочка очаровательных дамочек… чего-то не поделили… кассеты все у меня… документы?.. Сейчас гляну…

Прошло некоторое время, и происходящее вокруг стало проясняться. Чьи-то руки тщательно обследовали мои карманы. Зазвенела связка с ключами. Следовательно, «почистили» правый карман джинсов. Левый карман — газовый баллон. Нагрудный карман рубашки — удостоверение частного сыщика.