Я подчеркиваю, что это именно культурное наслоение, чтобы объяснить, почему типичный вопрос к эволюционистам, каким образом возникла гомосексуальность, может быть неуместен. Приводится следующий аргумент: поскольку гомосексуальные особи не размножаются, они должны были давным-давно вымереть. Но это вызывает недоумение, только если мы идем на поводу у современных практик навешивания ярлыков. Что, если заявляемые сексуальные предпочтения весьма условны? Что, если нам промыли мозги, заставив думать в категориях «или – или»? И как насчет исходного постулата, что гомосексуалы не размножаются? Действительно ли это так? Они, несомненно, способны к размножению, и в современном обществе многие женятся в определенный период жизни. В нашем мире множество гомосексуальных пар воспитывают детей. Аргумент насчет вымирания предполагает некую генетическую пропасть между гомо- и гетеросексуалами. Это правда, что сексуальные предпочтения, по-видимому, конституционально обусловлены, то есть мы рождаемся с ними или они возникают в очень ранний период жизни, но, несмотря на слухи о «гейских генах», пока нет никаких свидетельств в пользу системных генетических различий между гетеро- и гомосексуалами.

Давайте отойдем от области секса и просто поговорим о влечении к собственному полу, предполагая, что это влечение присутствует, до некоторой степени, во всех нас. Мы легко сходимся с теми, кто похож на нас, так что эту часть понять несложно. Поскольку влечение к собственному полу не отменяет притяжения к противоположному, в ходе эволюции оно не должно было сталкиваться с какими-либо препятствиями. Теперь добавим к этому идею, что существует серая область между социальным притяжением, с одной стороны, и сексуальным влечением – с другой. То есть притяжение к собственному полу может иметь сексуальный подтекст, который выходит на поверхность только при определенных обстоятельствах. Например, если противоположный пол отсутствует в поле зрения долгое время, как в школах-интернатах, тюрьмах, монастырях или на кораблях, однополые дружеские связи часто превращаются в сексуальные, чего в иных обстоятельствах могло и не случиться. То же иногда происходит, когда отказывают тормоза: например, если мужчины выпивают слишком много, они внезапно начинают вешаться друг другу на шею. Идея, что влечения, в которых нет осознанного сексуального подтекста, могут все же иметь сексуальную сторону, разумеется, весьма не нова: Фрейд внушил нам это давным-давно. Мы так боимся секса, что стараемся запихнуть его в маленькую коробочку с крышкой, но он все время ускользает, смешиваясь со множеством других склонностей и стремлений.

Влечение к собственному полу не является эволюционной проблемой, поскольку не конфликтует с размножением. Давайте пойдем дальше и предположим, что это влечение очень разнообразно и его социальная сторона побеждает у большинства людей, а сексуальная сторона – у меньшинства. Это меньшинство невелико. По оценке Кинси, число гомосексуалов среди населения составляет около 10 %, что, несомненно, является большим преувеличением. В недавних исследованиях говорится о менее чем 5 %. Внутри этого меньшинства существует еще меньшая группа с настолько сильным влечением к своему полу, что оно полностью исключает секс с противоположным полом и, таким образом, размножение. По результатам крупнейшего рандомизированного исследования сексуального поведения, проведенного в 1990-е гг. в США и Великобритании, число исключительных, то есть строгих гомосексуалов составляет менее 1 %. Если мы предположим, что это ничтожное меньшинство является обладателями генов, которых ни у кого другого нет, то встал бы вопрос: как эти гены могут передаваться? По-видимому, 99 % населения, имеющих способность размножаться, без всяких проблем передают наследникам влечение к собственному полу, и дальнейшим развитием этого влечения оказывается гомосексуальность.

Такое развитие, которое консерваторы необоснованно полагают «личным выбором образа жизни», на самом деле происходит у некоторых людей само собой. Это часть того, кем они являются. В некоторых культурах они могут свободно следовать ему, в то время как в других им приходится это скрывать. Поскольку не существует людей вне культуры, невозможно узнать, как наша сексуальность выглядела бы без этого влияния. Истинная человеческая натура подобна святому Граалю: его вечно ищут и никогда не находят.

Но у нас ведь есть бонобо. Поведение этих обезьян очень показательно, поскольку они не ведают сексуальных запретов и имеют очень мало ограничений. Бонобо демонстрируют активную и разнообразную сексуальность при отсутствии культурных наслоений, которые создаем мы. Нельзя сказать, что бонобо – «просто люди, покрытые шерстью»: это совершенно самостоятельный, отличный от нас вид. По шкале сексуальной ориентации Кинси (от 0 – исключительно гетеросексуальная ориентация до 6 – исключительно гомосексуальная ориентация) людей можно преимущественно отнести к гетеросексуальному концу шкалы, но бонобо, по-видимому, абсолютно «бисексуальны», или твердая 3 по Кинси. Они буквально пансексуальны – удачнейший термин, учитывая их родовое название (Pan). Насколько нам известно, нет исключительно гетеро- или гомосексуальных бонобо: все они занимаются сексом практически с любыми партнерами. Когда появились эти новости о наших ближайших родственниках, меня вовлекли в дискуссию на интернет-сайте для геев, где одни утверждали, что гомосексуальность естественна, а другие жаловались, что из-за этого все выглядит слишком примитивным. Если слово «естественный» звучит хорошо, а «примитивный» – плохо, то вопрос стоял так: должно ли гей-сообщество радоваться существованию бонобо или нет? У меня на это не было ответа: бонобо существуют, нравится людям это или нет. Но я-то предполагал, что они используют слово «примитивный» в его биологическом значении: то есть подразумевая более древнюю, предковую форму. В этом смысле гетеросексуальность очевидно более примитивна, чем гомосексуальность: сначала возникло половое размножение, ведущее к появлению двух полов и сексуальному влечению. Дополнительные варианты применения этого влечения, скорее всего, возникли позже, в том числе и однополые отношения.

Однополый секс уж точно не ограничивается только людьми и бонобо. Мартышки седлают представителей своего пола, чтобы продемонстрировать доминирование, и также известно, что они подставляют зад для примирения. У макак самки образуют друг с другом пары, подобные гетеросексуальным, причем одна самка регулярно забирается на другую. Время от времени появляются документально подтвержденные примеры однополого секса в животном царстве: от забирающихся друг на друга самцов слонов и сплетающихся шеями самцов жирафов до приветственных ритуалов лебедей и взаимных ласк у китов. Но даже если у некоторых животных есть периоды, когда такое поведение обычно, я воздерживаюсь от слова «гомосексуальный», подразумевающего определенную ориентацию. Сексуальная ориентация исключительно на представителей своего пола редка или вовсе отсутствует в животном царстве. Бонобо иногда представляют как животных-гомосексуалов, что приводит к появлению «Бонобо-баров» почти в каждом космополитичном городе. Это правда, что бонобо часто вступают в гомосексуальные сношения, если использовать это слово исключительно для обозначения самого действия. Самки постоянно занимаются этим друг с другом, фактически генитальные трения являются способом политического сплочения их сообществ и поддержания прочных связей между самками. Самцы тоже регулярно демонстрируют сексуальное поведение по отношению друг к другу, хоть и не так активно, как самки. Но всего этого недостаточно, чтобы считать бонобо гомосексуалами. Я не знаю ни одного бонобо, который ограничивал бы свои сексуальные аппетиты представителями собственного пола. Напротив, они абсолютно бисексуальны и промискуитетны.