Но это его головная боль, которая весьма плодотворно сказывается на моем самочувствии. У честного мента Саенко полностью развязаны руки; уж он-то старается отвести беду от невиновного человека и отмазывает меня с такой силой, словно от исхода дела понятно в чью пользу получит, кроме премии, внеочередное звание.

В отличие от премии, насчет присвоения майору чина подполковника я пока не уверен, хотя в свое время мне доводилось покупать генеральские погоны. Но если возникнет подобная производственная необходимость, то, с моей точки зрения, Олег Валентинович уже заслужил и более высокое звание. Это стало ясно во время допроса, когда Саенко, вместо того чтобы заботливо навешивать на основного подозреваемого в убийстве всякое дерьмо, принялся выстраивать мое непотопляемое алиби.

Дело дошло до того, что майор попытался выяснить: кто, с точки зрения задержанного исключительно для полного выяснения некоторых обстоятельств, мог так здорово оприходовать Будяка в графе обитателей преисподней? После этого вопроса мне пришлось вести себя менее капризно, прекратить выдавать соображения насчет присутствия адвоката на допросе и требовать непременно фирменного Пэлл-Мэлла» вместо той гадости под видом «Мальборо», которой от всей души угощал честный мент.

Я высказал следствию все, что думаю, лишь бы убить время в ожидании положительного решения собственной судьбы. Мои подозрения вызвали у майора неподдельный интерес, он аккуратно записывал в протокол чистосердечные признания человека, который всей душой стремится помочь следствию в поисках убийцы, согласно гражданскому долгу и статье Уголовного кодекса. Вот почему я кололся быстрее, чем орехи в руках опытной домохозяйки перед изготовлением торта «Наполеон». Мы с Владимиром Ивановичем, кстати, как вы говорите? Будяк? Впервые слышу... Да, так мы с известным косятинским бизнесменом Владимиром Ивановичем Усенко заключили в неформальной обстановке пока устное соглашение о совместной деятельности. Однако после того, как я вернулся к себе, у него, по всему видать, возник какой-то срочный вопрос. Вот он и отправился в мой отель. А супруга Владимира Ивановича подумала о чем-то нехорошем и в порыве ревности пошла следом с топором за пазухой...

А чего, собственно, удивительного, если подобное преступление — одно из самых распространенных. Вы, гражданин майор, взяли бы и подсчитали, сколько раз в нашей стране жены выясняли семейные отношения с помощью топора — и цифры на вашем калькуляторе будут зашкаливать.

Олег Валентинович добросовестно записывал в протокол не только требовавшиеся для моего освобождения из-под стражи сведения, но и ту ахинею, которую я нес перед финальной стадией допроса. Кроме версии о ревнивой жене, возникли подозрения насчет недремлющих конкурентов и очередного серийного маньяка, я чуть было не перешел к проискам иностранных разведок, однако вместо этого пришлось подписывать протокол.

Отправляя меня в камеру, честный мент поступил так, что не возникло тени сомнения: жизнь, похожая на сказку, продолжается. Майор одарил задержанного пачкой сигарет, попутно поведав: Будяка убивали в то время, когда я находился в обществе ветерана вооруженных сил Чекушина и его внучки. Эти родственники подтвердили: из их номера я не выходил. К тому же я отчего-то подписывал протокол левой рукой, а убийца, хотя пока нет результатов экспертизы, похоже, правша. Кроме того, майор понял, почему у меня возникла необходимость подлечить нервы радоновыми ваннами. От кровавого зрелища в номере у здорового человека может случиться припадок, что уж говорить о таком доходяге, как я? Неудивительно, что без чувств грохнулся, тем более, майор успел связаться с Южнморском, и «Тарантул» подтвердил: по нашим данным, ваш подозреваемый не имеет никакого отношения к организованной преступности и является весьма достойным членом нашего траханого общества.

И вот сейчас, лежа на нарах, узник терпеливо ждет часа свободы, не слишком опасаясь, что соседи рискнут продолжать его камерное образование. Я им даже пару сигарет подбросил, естественно, не чтобы задобрить, а от не усопшего в новых исторических условиях чувства солидарности трудящихся, на котором был воспитан.

А еще меня воспитали правшой. Стоило сесть за школьную парту, как поехал по скамье вслед движениям левой руки. Это было явным непорядком и вызовом не только системе среднего образования, но и советскому образу жизни. Если весь класс пишет правой, то какое право имеет кто-нибудь делать то же самое левой? Природа в расчет не бралась, тогда реки вспять поворачивали, хорошие художники вместо звания заслуженных-народных получили титул «пидорасы», кукурузу на Северном полюсе сажали, Америку ракетами стращали, неужто они со мной бы не справились?

Справились. Но только в том, что касается чистописания правой рукой. Если не кривить душой, спасибо, дорогая моя первая учительница, в том числе за этот урок. Не потому, что с тех пор я не делаю различий между левой и правой, а за верное восприятие окружающего мира, где самое опасное — хоть чем-нибудь отличаться от других.

Я снова благодарил свою первую учительницу, когда пришел в спорт. Дрался на рапирах, держа оружие в левой руке, и попутно осваивал саблю. Исключительно правой, чтобы не разбалтывать кисть, как считал, рабочей руки. Зато потом выяснил: в отличие от очень многих так называемых индивидуумов, сбитых в совокупность советского народа, мои руки практически равны, ну прямо как теоретически граждане перед законом. Только вот об этой особенности следствию знать не обязательно, пусть даже такому справедливому, намек которого по поводу ударной руки я понял. И косвенно подтвердил алиби с помощью печенки татуированного сокамерника.

Несмотря на то, что пока все относительно хорошо, не считая воздуха в камере, меня беспокоит одно обстоятельство. Отсутствие на рабочем месте администратора, когда я звонил в милицию, пользуясь его телефоном. Естественно, не потому, что он единственный человек, который мог бы по-настоящему подтвердить мое алиби. Как ни крути, но просквозить мимо дежурного администратора поздним вечером мог бы исключительно Святой дух, каковым покойный Будяк точно не был.

Я сидел в номере и на подписке о невыезде.

Мой «люкс» опечатали вскоре после того, как менты сильнее чесоточных клещей взбудоражили своими расспросами постояльцев отеля. После убийства в «Метелице» и без того немногочисленное население заведения отчего-то слегка поредело. А казалось бы, здесь только у меня слабые до невозможности нервы, и кровавые суеверия постоянно бьют по мозгам.

Рябов, расположившись в кресле, по которому тоскуют все свалки мира, привел в действие небольшой «дипломат». Пока мент Саенко непонятно на кой мордовал меня на очередном допросе, Сережа тщательно обследовал любезно предоставленный администрацией годами бронированно-пустующий «люкс». В нем вместо привычных тараканов коммерческий директор отчего-то обнаружил допотопного «клопа». Когда Рябов продемонстрировал свою находку, я почувствовал себя как минимум на двадцать лет моложе. Что касается начальника службы безопасности фирмы, то, по его мнению, изготовленные подобным образом насекомые должны были вымереть надежнее мамонтов в ледниковый период «холодной войны».