– Как Рони? – первым делом спросила Жанна, как только перед ней открылась дверь.

Инга вздохнула и посторонилась, пропуская ее в квартиру.

– Температурит. И плачет. Пришлось дать успокоительное. Спит сейчас.

Зачем Жанна заявилась в пол-одиннадцатого, Инга не спросила и визиту даже как будто обрадовалась.

– Выпьем? – Она провела гостью на кухню и достала из шкафчика пузатый бокал. Бутылка темного стекла уже стояла в центре барной стойки в окружении блюдца с дольками лимона и открытой коробки шоколадных конфет.

– Можно. – Отказываться было неразумно, к тому же выпить внезапно захотелось со страшной силой. Коньячная струя медленно текла по стенке бокала, собираясь в лужицу, затем в озерцо. – Хватит. – Жанна протянула руку. – Мне еще на работу завтра.

– Ты прости, что не сразу позвонила Малинину. Мобильный разрядился. Да и как увидела, что Рони еле жив, так обо всем и забыла. – Инга виновато вздохнула.

– Ничего. Как видишь, все обошлось.

– Меня до сих пор трясет, если честно… Ты все же бесстрашная… – Инга осеклась, услышав смех. – Чего ты?

– Да смешно. – Жанна вытерла слезу. – Бесстрашная… Я летать боюсь, а ты говоришь…

– Да ладно? – Инга недоверчиво поджала губы и поднесла бокал к бокалу Жанны. – За тебя. Спасибо. За Рони, да и за все.

Они выпили. Инга помахала рукой возле рта. Подвинула ближе блюдце с дольками лимона. Жанна вытащила конфету из ячейки коробки. В животе потеплело. Инга занюхала лимоном, но есть не стала. Лицо у нее порозовело. Она заложила волнистую прядь за ухо, поправила мягкий халат на груди.

– Про аэрофобию правда?

Жанна кивнула и взяла еще одну конфету. Она не думала, что откровенничает с абсолютно посторонним человеком на запретные темы. Просто чувствовала, что так надо.

– А как же ты летаешь?

– Как-то.

Инга подумала немного и чуть улыбнулась:

– Знаешь, я ведь тоже боялась. Но тогда выхода не было. Мне надо было из дома куда-то свалить. А тут набор объявили в нашу Самарскую авиакомпанию, я и подалась. Ничего. Летала. Зато квартиру смогла снять и не жить больше в этом курятнике. А потом Рони появился. Сейчас даже не верится, что по салону бегала с этим вот «мясо, курица, рыба», про жилеты и маски рассказывала. – Инга руками сделала характерные жесты, показывающие направление движения при эвакуации. – Смотри, а руки-то помнят… Ой! – Она закрыла лицо ладонями. – Я вот смеюсь, а ведь все могло кончиться плохо. И Олег ничем, ничем не помог… Вот где ужас!

– Он старался, – попыталась Жанна защитить хоть и косвенного, но начальника.

– Старался он, как же! Если бы не ты…

– Ерунда. Это все Камаев. Без него мы бы Рони не нашли. Знаешь, что один из этих погиб, а второй сбежал?

Инга передернула плечами, потом плеснула себе еще коньяка. Жанна прикрыла свой бокал ладонью.

– Вдруг он захочет от тебя избавиться?

– С какой стати? – пробормотала Инга.

– Потому что ты можешь его знать.

– Я?!

– Конечно. Смотри сама. Кто знает, что Рони сын Белковского?

– Немногие, – подумав, ответила Инга. – Хотя Олег ко мне часто приезжает. Соседи видят. Но знают ли они, кто такой Олег, вряд ли.

– Думай. Парень лет тридцати… плюс-минус. Блондин. С хорошей стрижкой. Одет дорого. Кличка Зяба.

Инга пожала плечами.

– Бог его знает. У меня мало знакомых. Когда сидишь дома с ребенком, выпадаешь из жизни.

Жанна понимала, о чем говорит Инга. Она и сама была в такой ситуации: полгода в изоляции, не с ребенком, правда, а наедине с горем. И еще полгода на реабилитацию, после чего она потихоньку стала возвращаться к жизни. За это время и друзья, и просто приятели куда-то рассосались, как и не было их никогда.

Она окинула взглядом кухню. Белые шкафчики с инкрустацией, позолоченные ручки. Все нашпиговано бытовой техникой, чтобы никакого тебе кухонного рабства. Надо думать, и остальная квартира не походила на жилье среднестатистической матери-одиночки. Инга говорит, что хотела уйти от Белковского. Такая квартира стоит дорого, коммунальные платежи наверняка соответствующие. Еще и машина. Дорогая и с таким же дорогим обслуживанием. Разве от такого отказываются? Белковский не похож на рыцаря, который отпустит женщину просто так, да еще и со всеми благами, купленными за его счет. Или отпустит? Да нет. Слишком хорошо Жанна понимала человеческую природу. Инга может тешить себя иллюзиями, что свободна, но ведь в глубине души понимает, что она полностью зависит от богатого любовника. Что-то тут не вяжется.

– А ты не думала вернуться в авиацию? – Вопрос она задала просто так, чтобы не молчать.

Инга подняла на нее глаза. В них мелькнуло удивление.

– Зачем? Да и Рони куда девать? Он у меня в садик не ходит.

– А как же социализация?

Инга улыбнулась:

– С этим все нормально. У нас кружки, бассейн, верховая езда. А садик – это же рассадник заразы. Нет уж.

Жанна покивала, якобы соглашаясь. Будучи детсадовским ребенком, она слабо представляла, что делать, сидя дома целыми днями. С кем играть, кому насыпать песка за шиворот, кого отмутузить, в конце концов? Пусть даже ребенка водят на всякие занятия, разве это не лишает его детства? С гомоном и догонялками по двору, с лепкой и аппликациями, с утренниками и Дедом Морозом, с костюмами зайчиков и снежинок, с чтением стихов у елки… Хотя она, конечно, не первый раз сталкивалась с новым поколением матерей, с их новомодными и иногда весьма странными методами воспитания. Ей все чаще и чаще казалось, что в последнее время мир круто вильнул в сторону как невнимательный велосипедист и теперь мчится по нехоженой тропе, подпрыгивая на кочках и ухабах, с ужасом глядя на приближающийся обрыв.

– Нет, сначала я думала пойти на работу, – продолжала Инга. – Не стюардессой, конечно, а так… в офис. Но там же не платят ничего! А у нас одно занятие в конном клубе три тысячи, мы по субботам ездим. Знаешь, сколько хороший репетитор по английскому стоит? Во-о-от!

– Тебе Белковский денег дает? На все на это, на репетиторов и прочее?

Возможно, Инге послышалось осуждение в этом вопросе, потому что глаза ее недобро сузились.

– Ну и дает! Это же его ребенок.

– И правильно, – поспешила согласиться Жанна. – И все же я думаю, кто мог знать, что Рони сын Белковского? Ты говоришь, таких мало. Это и хорошо: искать легче. Вспоминай.

Лицо у Инги сделалось задумчивым. Руки машинально скатывали бумажную салфетку.

– Жаба знала, – выдала она и посмотрела на Жанну почти трезвыми глазами.

– Допустим. А зачем ей похищать Рони?

– Затем! – Инга шмыгнула носом и сделала большой глоток из бокала. – Не дает