– Без комментариев, – со смехом отмахивается Ларк. – Доктор Такуми ясно дал понять, что с вами это обсуждать не положено. Конфиденциально могу сказать, что каждый из вас стал бы ценным приобретением.

– Сплошные нервы. – Ашер прячет лицо в ладонях. – Не хочу даже притворяться, что ем.

– Значит, вы не изменили своего отношения к миссии? Даже после Саки и Каллума? – Ларк смотрит предостерегающе, но я действительно хочу знать. Неужели это нисколько не охладило их рвения?

– Ужасно, конечно, – говорит Катя, – но доктор Такуми говорит, что с нами этого не случится, и я ему верю. Если б ты знала, что меня дома ждет… А сама ты разве не хочешь стать одной из шести участников величайшего в истории приключения?

– Похоже, что нет, – высказывается Беккет. – Почему бы сразу не отправить ее домой, раз у нее душа к этому не лежит? Американский флаг я и один понесу.

– Я, между прочим, здесь тоже присутствую. – Не могу не огрызнуться, хотя тут он, признаться, прав.

– Так это не работает, Беккет, – вмешивается Ларк. – Способности и личные характеристики для миссии важнее, чем желание войти в экипаж.

– А ты не могла бы поехать еще куда-то вместо России? – спрашиваю у Кати. – В смысле, если тебя не выберут?

– Даже думать не хочется.

Ларк, к моему удивлению, опять приходит на выручку.

– А стоило бы, ведь на Европу не все полетят. И я уверена, что в вашей прошлой жизни есть хоть что-то, к чему вы будете рады вернуться. Ведь так?

– Я тоже не знаю, куда хотел бы поехать, – говорит Лео. – Точно не в Рим – там слишком много призраков. Лучше начать с чистого листа в другом месте.

– А мне вообще нельзя вернуться в Израиль, – вступает Ашер, – там теперь сплошное Мертвое море. До призыва я жил у дяди с тетей, у них двухкомнатная квартира недалеко от Лондона, в Голдерс-Грин. Знаю, мне повезло… но не могу сказать, что это легко. Не думал, что стану йеридой – так эмигрантов из Израиля называют. Если б мог, вернулся бы на свою улицу.

– Когда у тебя отнимают родину, начинаешь понимать, как тесно ты был с ней связан, – с полным пониманием говорит Лео.

Я чувствую, что в этот разговор не имею права вторгаться. Меня-то дома ждут родные – у меня вообще, для начала, есть дом. Это выделяет меня, отчуждает от всех остальных. Чем я могу помочь Лео и Ашеру? Да ничем.

– Ну, частичку можно с собой унести. – Это Катя. – Когда Москву затопило, я больше всего скучала о ней по ночам, когда все памятники были подсвечены и столичная энергетика чувствовалась особенно сильно. Вот и нарисовала по памяти кое-что – художник из меня так себе, но это здорово помогает. Смотришь на картину и переживаешь все заново.

– Прекрасная мысль, – одобряет Ларк. – А ты, Беккет?

– Что я?

– Ты, думаю, в Вашингтон вернешься? Есть там что-нибудь светлое для тебя?

Он отвечает не сразу, и лицо у него какое-то странное.

– В Белом доме, конечно, неплохо жить – он хорошо защищен, – только я туда не вернусь. – Беккет задирает подбородок. – Я рожден для чего-то большего.

– Вот через три дня и узнаем, кто для чего рожден, – ворчит Ашер. Я смотрю на Лео: сколько еще времени отпущено нам на дружбу?

Через три дня мы это узнаем.

ЛЕО

Просыпаюсь от тошнотворного хруста – в комнате словно подрубленное дерево рухнуло. Пытаюсь сесть, но кровать ходит ходуном, как и пол.

– Землетрясение! – кричит Ашер. – Прикрой голову!

Прячусь под одеяло, закрываюсь подушкой от осколков стекла и обломков мебели. Перед тем как волны хлынули в римские окна, все было точно так же. Но ведь у нас в комнатах окон нет и мебель к полу привинчена: НАСА обо всем позаботилось.

Это обыкновенное землетрясение, твержу я себе – так, как в Риме, не будет. Но за раскатом грома следует рев, как от несущегося на нас товарного поезда, и это означает только одно.

– Цунами, – хочу крикнуть я, но голос отказывает. – Цунами!

Вода хлещет в стены, комната продолжает трястись. Ашер громко молится на иврите, я зажмуриваюсь и вижу перед собой лицо матери. Оно было синим, когда я нашел ее под водой, – меня долго еще рвало, стоило только вспомнить. Скоро я буду с ней. Думал пожить еще, сказать Наоми о своих чувствах, стать одним из первых людей на Европе, но Земля отбирает у меня жизнь.

Дверь распахивается. Выглядываю из-под одеяла и вижу чей-то силуэт на пороге.

– Одевайтесь живо и спускайтесь по леснице! – командует Ларк. – Обувь и фонарики не забудьте.

Она переходит к следующей двери, мы кое-как натягиваем одежду и выбегаем. Пол в коридоре вроде бы меньше колышется, но ветер воет как бешеный, и сирена вторит ему все время, пока мы спускаемся. Внизу доктор Такуми и генерал Соколова считают взъерошенных финалистов по головам при свете фонариков и ведут нас непонятно куда.

– Что происходит? – орет кто-то мне в ухо. Я бы и сам хотел знать. Доктор нажимает на своих часах кнопку, и в глухой стене открывается потайная дверь. За ней какой-то туннель, оборудованный как убежище: мешки с песком, водяной кулер, консервные банки. Такуми загоняет всех туда, пересчитывая повторно. Кто-то находит ощупью мою руку – Наоми, я и не видя знаю.

– Где Дот и Киб? – беспокоится генерал.

– В капсулах для подзарядки, там безопасно.

– Но ведь энергия отключилась?

– Она включится снова, когда мы покинем здание.

В этот момент Наоми отпускает мою руку. Я шепотом окликаю ее и вижу, как ее свитер исчезает в медленно задвигающейся двери туннеля.

Решать надо за долю секунды. Душа в пятках, ладони потные. Тут остаться или за ней бежать? Последнее будет безумием, землетрясение плюс цунами дело смертельное – ну, а если с Наоми что-то случится?

Отделяюсь от толпы, прижимаюсь к стенке, продвигаюсь к выходу и проскакиваю в последний момент перед закрытием двери. Бегу к лестнице, трясущейся от последних толчков. На четвертом этаже окна все-таки выбило – бреду через битое стекло, смутно различая впереди фигурку Наоми.

– Какого черта? – ору я, догнав ее. Она вздрагивает, оглядывается, освещает меня фонариком – и бежит себе дальше.

– Роботы остались одни, больше такого шанса не будет.

– Спятила? Как можно рисковать жизнью ради эксперимента?

– Если мои подозрения подтвердятся, я спасу целых шесть жизней. Не беспокойся за меня, возвращайся назад.

– Ну нет, я тебя не брошу.

Бегу за ней к робототехнической лаборатории, не слыша собственных мыслей за громом и воем ветра. Вот и синяя дверь; хочу напомнить Наоми, что без пропуска туда не пройти, но она поворачивает ручку, и дверь открывается.