– Ага, давай. Доброй ночи, Наоми.

– Доброй ночи.

Он подходит чуть ближе, но потом отступает – а жаль.

– Хороших снов. И, ради бога, спрячь свою флэшку так, чтобы никто не нашел.

– Она у меня в надежном месте. – Показываю на лифчик и тут же густо краснею. Могла бы и помолчать!

– А, да… Ну, до завтра.

– До завтра.

Улыбаюсь ему вслед. Какой он милый, когда смущается.

Как только я успеваю заснуть, в дверь кто-то ломится, и рядом вырастает разъяренная Ларк.

– Ты что творишь? Хочешь, чтобы меня погнали с работы из-за тебя?

Она знает, думаю я. В горле пересыхает – пытаюсь как-то все объяснить, но выходит самое что ни на есть банальное:

– Это не то, что вы думаете.

– То самое! И как я раньше не догадалась, ясно же было, что между вами двумя что-то есть, – просто не думала, что у вас хватит ума смыться из-под носа у Такуми с риском для жизни!

Я вспыхиваю, поняв, куда она клонит… но, может, это и к лучшему? Похоже, Ларк понятия не имеет, чем мы занимались на самом деле.

– Так вы знаете про нас с Лео?

– Еще бы не знать! Ну, а сама ты что скажешь по этому поводу?

– Мне очень жаль, правда. Я просто подумала, что это наш единственный шанс остаться наедине.

– Я их, между прочим, предупреждала насчет подростковых гормонов, но меня не послушали.

– Как же вы объяснили все доктору и генералу?

– Вам повезло, что я умею соображать на ходу. Когда заметили, что вас нет, я сложила два и два, все поняла и говорю: дверь, мол, закрылась как раз перед ними, я видела.

Та же отмазка, что у меня, – надо же.

– Генерал Соколова хотела открыть дверь на случай, если вы еще там, а я ей: да они, скорее всего, уже вернулись к себе, зачем других подвергать опасности. Но если бы она или доктор настояли на своем и выяснили, что вам просто уединиться приспичило, вылетели бы вы отсюда как миленькие.

Мне стыдно смотреть ей в глаза. Досадно немного, что моя личная жизнь не столь богата, как думает Ларк, но вот что интересно по-настоящему:

– Но зачем вы нас выгораживали? Нет, огромное вам спасибо, но ведь вы, похоже… здорово разозлились?

– И еще как, – ледяным тоном отвечает она. – Но один человек у меня уже выбыл, а прийти к пятнице с ополовиненной группой как-то не хочется. Да и Такуми я знаю – за ваши грешки пришлось бы отвечать мне.

Значит, не по доброте душевной она за нас заступилась, но так даже проще поверить, что мы вне опасности… по крайней мере пока. Напряжение понемногу отпускает меня.

– Еще раз спасибо, командир. От всей души.

– В первый и последний раз это делаю, – предупреждает она. – С этих пор маскируйтесь получше или вообще пресеките свои амуры в зародыше. Не настраивайте против себя доктора с генералом.

– Вы правы, – машинально киваю я. – Так мы и сделаем. – Закончим то, что еще и не начиналось.

Ларк, удовлетворенная моим раскаянием, идет к двери и на пороге роняет:

– Долг платежом красен, знаешь?

Энергию утром включают снова, но доктор Такуми объявляет в столовой, что на сегодня все занятия отменяются.

– Персонал учебного центра и Центра Джонсона будет ликвидировать последствия вчерашнего шторма, а вы вместо тренировок пойдете со мной в медиакомнату.

Я пристально наблюдаю за ним. Подозревает он что-нибудь или объяснение Ларк полностью его убедило? По его взгляду, когда тот падает на меня, ничего понять невозможно – думаю, это хороший знак?

Медиакомната, где мы ни разу не были, похожа на кинозал. Застывший кадр на экране взят, похоже, из теленовостей, которые нам с самого приезда не разрешали смотреть. Мы рассаживаемся, и доктор Такуми, расхаживая перед экраном, дает объяснения.

– Ночью американский Юг подвергся удару стихий: сначала шестибалльное землетрясение, затем средней величины цунами, возникшее от подводных толчков на дне океана. Центр Джонсона благодаря усиленным мерам защиты претерпел сравнительно малый ущерб, но большинство других жителей нашего региона, как вы скоро увидите, такой защитой не обладали.

У меня внутри все сжимается. Сколько людей погибли за минувшую ночь? Насколько большая территория пострадала? Хоть бы Калифорнию не затронуло… хоть бы с моими ничего не случилось.

– Вам тоже полезно ознакомиться с масштабами катастрофы, чтобы понять, почему наша миссия так важна. С этой целью я сегодня отменяю запрет на просмотр новостей.

Смотрю на Лео и Ашера, сидящих по бокам от меня. Как к этому отнестись? Неплохо, конечно, приобщиться к внешнему миру после стольких дней изоляции, но не манипулирует ли нами доктор, допуская к новостям после такой катастрофы?

Экран оживает, и я готовлюсь к худшему. Напрасные старания: к такому приготовиться невозможно. За последние два года я всякое повидала, но это… Небоскребы раскачиваются и рушатся под крики сотен жертв, заключенных внутри. Я вцепляюсь в подлокотники, пока усталый диктор ведет свой рассказ:

– Мы присутствуем при разрушении Оклахома-Сити, прошлой ночью ставшего жертвой землетрясения и цунами. В числе других зданий обрушилась городская достопримечательность, башня Чейз, весь штат Оклахома остался без электричества. – Диктор трет лицо, борясь со слезами. – Мать-природа отняла у нас еще один город.

Не могу больше смотреть на это, не могу слушать. При виде ошеломленных горожан, стоящих по пояс в воде и щебенке на месте своих домов, я вскакиваю. Моя семья живет в многих милях от эпицентра, но все же недостаточно далеко. Я здесь и секунды не высижу, пока не узнаю, что с ними.

Бегу к невозмутимому, как всегда, доктору, чувствуя, что на меня все смотрят.

– Прошу вас… мне нужно связаться с родными, узнать, все ли у них в порядке, – лепечу я, отчаянно надеясь тронуть его. – Не могли бы вы устроить видеочат сегодня, вне очереди? – Он вздыхает, и я тороплюсь, предвидя отказ: – Для нас с Беккетом – он, думаю, тоже беспокоится за округ Колумбия?

Мне-то легко отказать, а вот Беккету… Президент США – один из ключевых спонсоров миссии «Европа», он добился ее финансирования через конгресс.

– Хорошо, – соглашается доктор. – Но учтите все: это исключение разовое. Если устраивать внеплановые видеочаты при каждом стихийном бедствии, мы круглые сутки будем сидеть у компьютеров, вместо того чтобы готовиться к эскпедиции.

– Спасибо! – кричу я. Беккету следовало бы сказать то же самое мне, но он хмуро отворачивается.

– Сэм! – Я чуть не плачу от облегчения. Все в порядке, все в порядке… но так ли это? Ввалившиеся глаза смотрят тускло, будто кто-то другой надел на себя маску моего брата. – Что с тобой? – Я боюсь услышать ответ. – И где мама с папой?