рук. Конечно, она попыталась ударить мужика в ответ, но тот теперь ловко уклонился, и отошел на пару шагов назад, а вот Юффт прилипла к тому месту, на котором стояла.

- Пока хватит. – довольно зажмурился хозяин картины и повернулся ко мне. – Теперь с тобой нужно решить, что из тебя хорошее может выйти.

- Могу сразу сказать. – подмигнул я ему. – Я кальяном в свое время был неплохим. Накурил целый городок. Правда, пизды потом получил, но я так и не понял, за что. То ли за то, что накурил, то ли за то, что ушел рано.

- Почему ты не боишься? – раздался взволнованный голос женщины, до этого молча за всем наблюдавшей. – Дорогой, почему он перестал излучать?

«Дорогой» остановил ее жестом руки и хотел что-то сказать, но я сам ей ответил.

- Твой муженек только что показал свое слабое место. – ухмыляясь, произнес я. – Магия трансформации и магия красок. Эх, спасибо Токи-Токи, что она такая сучка, кисточку с бесконечной краской я создавать уже научился.

Мужик же заметно напрягся и принялся шевелить руками. Я почувствовал, что тоже прилип к земле ногами, а еще понял, что рот у меня даже не слипся – исчез, как в свое время исчезал у Нео. Ну а я сосредоточился на уже малость подзабытом в системном мире умении. Самотрансформация. В Колыбели можно было грыжу высрать при попытках подобного действа. Тут же силы Токи-Токи не работали, и можно было творить, как в Небарре. Почти. Потому что создать что-то снаружи магия картины тоже не позволяла – выходившая из тела мана рассеивалась и поглощалась окружающей реальностью. Но внутри тела моя мана оставалась моей.

Мужик и баба питаются страхом и ужасом? Что ж, тогда пусть блюют. Ну, в смысле, сами боятся и трясутся от страха. А чего может бояться масляная картина? Так знамо, чего – растворителя и вандальной кисточки. Так что моя правая рука стала удлиняться, а кисть руки опушилась, пальцы расщепились и тоже превратились в жесткую щетину, и в результате ниже локтя у меня теперь была пушистая густая художественная кисть на метровом черенке. С кисти зловеще капала красная жидкость, но это была не кровь. Это была масляная красная краска. Левая же рука ниже локтя расширилась, а ладонь наоборот, сузилась и немного удлинилась, сливаясь и становясь прозрачной. Результатом стала массивная бутылка чуть больше полуметра длиной, до краев наполненная уайт-спиритом.

- Шикарно. – хотел я сказать, осматривая творение, но получился лишь невнятный бубнеж, ведь про рот я забыл.

Так что пришлось провести языком по внутренней стороне того места, где должны быть губы, возвращая себе рот.

- А вот теперь поиграем. – размяв плечи, опустил я руки вниз, проводя кистью по земле, словно кончиком меча.

Растворитель хлынул из опущенной рукбутылки на землю. Конечно, попало и на мои ботинки, и почва, к которой я прирос, начала таять, превращаясь в невнятную мазню, освобождая меня из плена. Конечно, мужик не стал так просто стоять и ждать, пока я доберусь до него и превращу в невнятную кляксу. Судя по движениям рук, этот недоскульптор просто хотел меня смять, как неудачный глиняный эксперимент. Но пострадала лишь одежда, и то она не распалась, а потянулась, как если бы она была из пластилина.

- Что, без страха не творится, да? – сочувствующе покивал я и сделал шаг к нему навстречу. – А не поделишься, во что ты меня хотел превратить?

Но делиться он не хотел. Вместо этого он прикрыл жену и раскинул плащ, закрывая ее собой. И начал расти и меняться, превращаясь в какое-то подобие ужасной летучей мыши.

- Не, мужик, ты нихуя не бэтмен. – отрицательно помотал я головой и с размаху плеснул в него растворителя из левой руки.

Само собой, бутыль я создал неиссякаемую, самовосполняемую. А то чтобы я тут делал с пятью литрами уайт-спирита? Струя губительной для красок жидкости прошлась поперек теперь уже не мужика, а монстра, и краска медленно, но начала размягчаться и подтекать. Попало и на рожу властелина картины, отчего он зашипел, словно кислотой плеснули, помотал головой и протер лицо правой рукой-крылом. От этого жеста часть морды осталась на крыле в виде смазанного отпечатка. На голове тоже остались разводы, а правый глаз, наполовину размытый, съехал набок. Зарычав, монстр развернулся ко мне спиной и нагнулся к своей жене.

- Эй, тебе не кажется, что это немного невежливо? – я аж прифигел от такого его поведения. – Ну ладно, как хочешь.

И с этими словами направился к нему. Но, стоило лишь сделать пару шагов, как он развернулся и зарычал. Глаз, что интересно, был восстановлен, и еще добавились длинные острые зубы. А закончив рычать, он набросился на меня. Странно, на что он вообще рассчитывал? Что я опущу руки и подставлю ему глотку? Само собой, я прикрылся руками, и от резкого движения человек-нетопырь вновь получил порцию растворителя на тело. А когда он попытался добраться до меня зубами, я просто вставил бутылку ему в рот и поддал в руку маны, усиливая генерацию растворителя. Нападавший дернулся и попытался уйти, но я сделал элементарную подножку, и он грохнулся на землю. Бутылка, само собой, вылетела из пасти и принялась заливать хозяина картины потоком резко пахнущей жидкости, медленно, но верно превращающей его в кляксу.

- Самое главное в клизме – это хорошо зафиксировать пациента. – наступив на руку-крыло, я провел кисточкой по краю плаща-перепонки, смешивая землю с конечностью в однородную краскомассу грязно-красного цвета. – Да ладно, ладно, не боись, не буду я бутылку тебе в жопу пихать, это все-таки моя рука.

В ответ мужик что-то невнятно пробулькал – вместо слов из его рта вылетали пузыри и брызги красок. Что интересно – цвета внутренних органов, а не одежды. Видать, детально был прорисован. Художника, кажется, я тоже теперь знаю – с пучком кисточек и деревянной тарелкой вместо палитры в руках женщина старательно и быстро выводила на земле стрелу. Лук, из которого можно было бы ею выстрелить, был уже нарисован. Я не стал дожидаться, пока она закончит, и макнул кисточку в размякшую рядом от растворителя землю. Получилось что-то типа пластилина, и я легко сумел слепить-нарисовать шар грязи. Этим шаром я и запулил в бабу, чисто случайно чуть не разбив ногой при ударе получившийся мячик. Правда, при этом пришлось наступить мужику на вторую руку, потому что