Агенты, засланные весной 1943 года, должны были работать в составе тех групп, которые МИД-СОЕ планировало создать в Голландии. Передо мной и кучкой моих помощников встала трудная задача – информировать Лондон о многообразной деятельности почти пятидесяти агентов. Казалось, что мы взялись за непосильное дело. Чтобы справиться с затруднениями, мы постарались склонить Лондон к тому, чтобы уменьшить число действующих радиоконтактов, предложив «по соображениям безопасности» отключить некоторые передатчики группы «Кабачок». Они останутся в резерве, сказали мы, на тот случай, если какие-либо из работающих передатчиков и их радистов будут выведены из игры немцами. В конце концов из всех передатчиков «Кабачок» продолжали действовать лишь «Кабачок-1» и «Кабачок-5».

Хотя с осени 1942-го по лето 1943 года мы несколько раз сообщали, что немцы захватили очередной передатчик, порой нам приходилось одновременно задействовать до четырнадцати линий связи. Уменьшить объем радиопередач требовалось хотя бы по той причине, что в нашем распоряжении имелось не более шести радистов ОРПО и этим людям приходилось работать до полного изнеможения.

Мой рассказ о том, как забрасываемые агенты попадали прямо в наши руки, еще не касался попыток МИД-СОЕ ознакомиться с реальным положением дел в Голландии. Таких попыток хватало, но ни одна из них не основывалась на предположении, что вся сеть связи и все засланные агенты оказались в руках немцев. Самая серьезная попытка врага проконтролировать ситуацию – возможно, лишь одна из многих таких попыток, оставшихся для нас неизвестными, – имела место во время операции «Петрушка» 21 сентября 1942 года. Мы почти не сомневались, что агент Ионгели по кличке Ари был заброшен с целью контроля. Вскоре после ареста Йонгели заявил, что для подтверждения своего благополучного прибытия он должен немедленно сообщить в Лондон: «Экспресс отправлен вовремя». Тем самым он поставил следователей из ЗИПО в тупик – с подобной ситуацией им еще не приходилось сталкиваться.

В ночь операции «Петрушка» я находился в районе сброса, в нескольких километрах восточнее Ассена, и вернулся в Гаагу около 7.00. В девять меня разбудил телефонный звонок, и главный следователь из шрайдеровского отдела IVE передал мне слова Йонгели, прибавив, что это сообщение, очевидно, следует отправить в ходе первого планового сеанса связи в 11.00.

Через полчаса я сидел напротив Йонгели в Бинненхофе. Это был человек примерно сорока лет, с широким, грубым лицом. Долгое время он служил главным радистом голландского военно-морского штаба в Батавии. После недолгого разговора мне стало ясно, что Йонгели во время службы в Индонезии набрался азиатской хитрости. На мои настойчивые расспросы он снова и снова отвечал с неестественно застывшим лицом, что в 11.00 должен отправить сообщение «Экспресс отправлен вовремя», иначе в Лондоне поймут, что он попал в руки к немцам. Наконец я сделал вид, что Йонгели меня убедил. Сказал, что мы передадим его сообщение в 11.00, а затем неожиданно поднял глаза и заметил в его взгляде отблеск торжества. Итак, это была ловушка! В 11.00 мы отправили следующее: «В ходе операции «Петрушка» произошел несчастный случай. Ари разбился при посадке, он жив; хотя и без сознания, находится в надежном месте. Врач поставил диагноз – «сильное сотрясение мозга». Будем держать вас в курсе. Все материалы получены в сохранности». Три дня спустя мы сообщили: «Вчера Ари ненадолго пришел в сознание. Врач надеется на улучшение». На следующий день наше послание гласило: «Вчера Ари неожиданно скончался. Мы похороним его на пустоши. Надеемся после победы поставить ему достойный памятник».

Я так подробно рассказываю об этом случае, чтобы привести пример того, каким образом опытный и надежный агент, прошедший в Лондоне соответствующую подготовку, мог с легкостью поставить нас в положение, когда единственное предательское донесение разом бы покончило с блефом. В таких случаях нам оставалось только сообщать, что данный человек погиб или арестован немцами, надеясь, что даже несколько таких «происшествий» подряд менее опасны, чем возможность предательства. Вскоре после случая с Ари Лондон начал настаивать, чтобы Ямброес, руководитель групп «Кабачок», вернулся в Лондон для консультаций, оставив вместо себя заместителя. Это требование соответствовало прежним показаниям Ямброеса, что после трех месяцев подготовительной работы в Голландии его затребуют обратно в Лондон. Теперь в посланиях, которыми мы обменивались, постоянно присутствовала тема предстоящей поездки Ямброеса. Сперва мы заявляли, что он незаменим из-за непредвиденных затруднений при создании шестнадцати групп, а затем придумывали новые объяснения, главную роль в которых играли трудность и продолжительность поездки ненадежным курьерским маршрутом в Испанию.

Так прошел 1942 год. В начале 1943 года Лондон стал более настойчиво требовать личного появления Ямброеса, причем теперь его должны были сопровождать и представители других групп. Мы обменивались бесчисленными посланиями. Лондон начал запрашивать информацию о том, куда в Голландию можно прислать самолет или летающую лодку, чтобы забрать курьеров и агентов. Мы не могли найти подходящий район, и, наоборот, те районы, которые предлагались нами, не устраивали господ «на той стороне» – или же мы внезапно объявляли их «ненадежными», когда организация специального перелета вступала в практическую стадию.

Неоднократно мы сообщали, что несколько агентов отбыли во Францию и должны добраться до Лондона через месяц-другой, но естественно, никто в Лондоне не появлялся. В конце концов мы воспользовались единственной оставшейся возможностью и сообщили, что Ямброес пропал… Впоследствии якобы удалось выяснить, что его никто не видел после налета германской полиции в Роттердаме…

18 января 1943 года в Голландию была заброшена группа «Гольф». Ей следовало подготовить надежный курьерский маршрут через Бельгию и Францию в Испанию и Швейцарию. Группа получила большой запас бланков для голландских, бельгийских и французских удостоверений личности, а также штампы и матрицы для подделки всевозможных немецких пропусков; снабдили ее также франками и песетами. Мы выждали шесть недель, а затем «Гольф» сообщил в Лондон, что проложен надежный и безопасный маршрут до Парижа. Курьером для групп «Гольф» станет опытный человек по кличке Арно. В реальности это был не кто иной, как мой унтер-офицер Арно, преуспевший в проникновении на вражеские курьерские маршруты, выдавая себя за беженца-француза, зарабатывающего на жизнь контрабандой драгоценных камней. Мы предложили Лондону, чтобы Арно переправил в Испанию скрывавшихся в голландском подполье двух английских летчиков с целью проверить надежность этого «запасного маршрута». Наше предложение было одобрено, и три недели спустя Лондон подтвердил, что летчики прибыли в Испанию целыми и невредимыми.

Благодаря этому подвигу группа «Гольф» и Арно стали пользоваться в Лондоне большим доверием, и весной и летом 1943 года Лондон сообщил нам о трех действующих станциях британской разведки в Париже, которые занимались организацией подпольных маршрутов. Эти станции состояли отчасти из англичан, отчасти из французов и имели собственную радиосвязь с Лондоном. Разумеется, мы не позволили немецким контрразведывательным службам в Париже заняться этими станциями, еще раз вспомнив свой принцип, что разведка важнее ликвидации. Мой отдел под руководством майора Визекеттера отныне имел ясное представление о внутреннем устройстве этих важных маршрутов благодаря хорошо профинансированному визиту Арно, который получил от Лондона рекомендации для предъявления вышеупомянутым станциям.