— Осторожнее!

Сыщик посмотрел на часы — без двадцати двенадцать, а клиника закрылась в восемь. Зачем вернулся Трохдрован, где он был?.. В голову некстати лез анекдот про ковбоя, который сменял свой кольт на часы. «Ну что ж, теперь ты сможешь точно узнать, сколько будет времени, когда тебя застрелят».

В коридорчике снова громыхнул стул. Блинков-младший представил себе, как Трохдрован и неизвестный тащат вдвоем что-то тяжелое. Руки у обоих заняты, стул попадается под ноги, и приходится его пинать.

Без паники, лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы! У тебя в запасе уйма времени: секунд восемь или целых десять. — Надо решить, прятаться или оставаться и врать. Одни поступки Трохдрована подсказывали: «Прячься! Он тебя не пощадит!» Другие — «Ничего страшного, пять минут позора — и отпустит». Для таких случаев есть правило: НАДЕЙСЯ НА ЛУЧШЕЕ, А ПОСТУПАЙ ТАК, ЧТОБЫ НЕ СЛУЧИЛОСЬ ХУДШЕГО. Значит, надо прятаться. А наврать всегда успеется — пусть сначала найдут.

Опять громыхнул стул. Секунды бежали. Блинков-младший давно обыскал трохдровановский кабинет и знал, что спрятаться можно только в платяном шкафу. Ненадежное убежище — шкаф пустой, только белый халат висит на крючке. Если он понадобится Трохдровану… Можно успеть в операционную, там тоже дверь открыта.

Снова грохот стула. Ну, решай!

Блинков-младший шагнул к шкафу… развернулся и кинулся из кабинета.

Он успел. Из коридорчика уже падала тень человека — точно, тащит что-то большое, угловатое. Сыщик юркнул в темную операционную и притворил дверь, оставив щелочку.

Наверное, он свалял дурака. Операционная — ловушка похлеще платяного шкафа: голые кафельные стены, застекленные шкафы, стол на высоких ножках… Стоит кому-нибудь походя заглянуть за дверь, и сыщика найдут!

Грохот стула послышался уже из приемной. Что-то тяжелое поставили на пол.

Ну, я запарился! Какая зараза стул в коридоре оставила? — Теперь Блинков-младший узнал этот голос: водитель «уазика».

— Не знаю, — безразличным голосом ответил Трохдрован, — может, девочка с собакой играла.

— А свет в кабинете?! — насторожился водитель.

— Свет я оставил, — ответил Трохдрован. Так оно и было.

Блинков-младший посмотрел в щелку. Водила сидел на большом фанерном ящике с нарисованным зонтиком и надписью «NET WEIGHT». Конечно, запарился — тащить по неудобной лестнице девяносто восемь кило (а с весом ящика — еще больше). Латинский шрифт говорил о том, что груз пришел из-за границы или должен туда отправиться. Голос Трохдрована слышался как будто издалека:

— Сними куртку, если запарился.

— Пар костей не ломит, — отвечал водила.

Стукнула дверь — Трохдрован вышел из своего кабинета. Он был в белом халате! Блинкова-младшего прошиб холодный пот. Если бы он спрятался в шкафу, то сейчас бы мило беседовал с двумя преступниками. Ночью, в подвале… Тут стадо слонов заревет — никто не услышит!

Успокаиваться было рано. Зачем Трохдрован переоделся? Хорошо, если только для того, чтобы не запачкать костюм. А вдруг в «уазике» дожидается какая-нибудь собака, которой надо сделать операцию?!

Вытянув руки, сыщик пошел в глубь операционной. Он вспомнил, что там есть еще какая-то дверца, узкая — похоже, в кладовку. Уже неплохо! В полумраке ничего не стоило на что-нибудь налететь. Ага, стеклянный шкаф. Мог и не заметить, то-то было бы звона… Еще два шага, и Митек наткнулся на дверцу. Потянул ручку на себя, попробовал толкнуть — заперто.

— Петрович, а хороша у Султана тачка! «Мерс», внедорожник! — попытался завести разговор водила.

— Хватит, отдохнули, — одернул его Трохдрован, — пойдем скорее.

Куда пойдем? Не в операционную ли? Погодите, я еще не спрягался! Блинков-младший нащупал задвижку, потянул, стараясь не щелкнуть… Дверца распахнулась, и на него вывалилось что-то большое, тяжелое и рыхлое!

Он удержался на ногах и застыл, придерживая это рыхлое, а оно навалилось на грудь и на лицо. Чтобы дышать, пришлось задрать голову. Рыхлое было тряпочным, набитым твердыми комками, и они с шуршанием перекатывались. Блинков-младший не двигался, а комки как живые продолжали шевелиться.

— Слыхал, Петрович? — спросил водитель.

— Поднимай! — прикрикнул Трохдрован. — Это крысы в вентиляции.

Завизжали., заныли дверные петли. Уходят? Но Трохдрован говорил: «Поднимай!» Что же они, только принесли ящик, а теперь уносят обратно? Да нет, в приемной есть еще одна стальная дверь — та, завешанная плакатом с «кишечными паразитами». Блинков-младший и не пытался за нее заглянуть — думал, что дверью не пользуются. Куда она ведет?!

— Да, ничем этих крыс оттуда не вытравишь, — заметил водила. — Петрович, а я такую видел — полосатую, как зебра!

— Не болтай, полосатых крыс не бывает.

— Почему не бывает? А если сбежала из института белая и скрестилась с черной?

— Вот и будет серая, бурая — какая угодно, только не полосатая, — объяснил ветеринар.

— А как же зебры?

— У зебр покровительственная окраска. Другими словами, камуфляж, чтобы прятаться в кустах. Как у тигра.

— А крысам, что ли, камуфляж не нужен?

Голоса удалялись. Блинков-младший подумал, что простоватый водила мог изловить его в два счета, если бы поменьше молол языком. Ведь он обратил внимание на стул в коридорчике, он услышал подозрительные шорохи в операционной. Но так надоел Трохдровану, что ветеринар пропускает его болтовню мимо ушей.

Выждав еще с минуту, Блинков-младший наконец-то выскочил из-под рыхлого тюка. Он шмякнулся на пол, дробно стуча и шурша, как охапка сена. Что же это за штука такая? Сыщик нашел выключатель, щелкнул, и все стало ясно: мешок из грубой ткани был набит маленькими рулончиками ваты. Тьфу ты, а он чего только не думал, стоя под ним и боясь шелохнуться!

Блинков-младший умял мешок на место, запер кладовку и выглянул в приемную. Плакат «Кишечные паразиты» висел как ни в чем не бывало, но стальная дверь за ним была зазывно распахнута. Точно так же, как и дверь напротив — в коридорчик, ведущий к лестнице из подвала. Уйти? Он чувствовал себя, как Буратино перед холстом с нарисованным очагом. Нет уж! Надо посмотреть, что там, за плакатом!

А за плакатом начинался широченный, коридор. На голых стенах отпечатались доски — подземелье не строили из плит, а отливали из бетона целиком, без единого шва. Будь оно хоть на полметра выше, по нему можно было бы пускать метро.

Блинков-младший шел, а конца коридору не было. По стенам змеились повешенные на крюки толстые кабели. К середине они провисали, потом поднимались к следующему крюку. На каждом крюке висел патрон с лампочкой, но горели не все. И целые-то лампочки светили вполнакала, а там, где перегорели две-три подряд, было невозможно рассмотреть собственные ноги.