Киэнн уставился на нее ошалевшими глазами:

— Ничего себе вмазала! Хоть мозги от стенки отскребай. Слушай, это очень серьезное обвинение, но ты же знаешь, что…

— Я ничего не знаю и знать не хочу! Выметайся!

— Я этого не делал, дура истеричная! — гаркнул в ответ он. — Я что, по-твоему, совсем идиот? Да за такое… Четвертуют за такое обычно. Или что похлеще.

Эйтлинн молча хмыкнула. Да, за убийство ребенка в Маг Мэлле карают исключительно жестоко. И не важно: ребенка фейри или детеныша человека. Но ведь никто и не умер. По крайней мере пока. Может, так и было задумано? А с паскудой-алхимиком давно был сговор… Да и к тому же…

— И кто поднимет руку на короля? — суммировала она.

Киэнн зло ругнулся:

— Никто. Тут твоя правда. Но от силы проклятья-то все равно не убежишь. Ну, не четвертовали бы, сам… обезумел, зверем сделался и себе же пальцы по локоть пооткусывал.

— А может к этому все и идет? — Эйтлинн прищурилась, буравя его испытывающим взглядом. — Хочешь доказать мне свою невиновность — найди Ллевелиса. Найди и верни. А не рассказывай мне тут сказки о фамильном проклятье и каре божьей. Потому что я больше не верю ни одному твоему слову!

Киэнн опустил глаза, покусывая губы.

— Ладно, можешь больше не бить. Полегчало. — Он снова размотал Глейп-ниэр, цепочка по-змеиному зашуршала под пальцами. — Сейчас.

Эйтлинн смяла опустевшую пачку «Капитана Блэка» и все же швырнула ее в окно на мостовую. Киэнн неразборчиво выругался.

— Сраная трава! — наконец расслышала Эйтлинн. — Ни хрена не слышу из-за нее!

— Старайся лучше, — холодно заметила фоморка.

Киэнн сглотнул.

— Справедливо. — И снова повторил: — Сейчас.

И, мгновением спустя:

— Ты только не паникуй опять, если…

— Да насрать мне на тебя!

Он кивнул:

— Ну и умница.

Затем закрыл глаза и через секунду тело вновь выгнулось в мучительном спазме. Если ты симулируешь, засранец, если ты просто пытаешься меня впечатлить, я отвинчу тебе яйца и пришью их обратно ржавой сапожной иглой! Правый уголок рта прорезала тонкая алая нить, шустро побежав к подбородку. Наконец сомкнутые веки дрогнули.

— На север… северо-запад… наверное.

— Далеко?

Киэнн кивнул:

— Полагаю, куда-то за Уикер парк.

— Эй! — Фоморка снова недоверчиво нахмурилась. — А какого Фрэзера с Гриммом мы тогда перлись сюда? Это же совсем в другую сторону!

— Пропал сигнал отсюда, — устало выдохнул Киэнн. — Еще когда подъезжали, стал пропадать. Я все надеялся нащупать. Что? — Он раздраженно взглянул на Эйтлинн. — Ну, не вру, Этт! Вот сожри меня гулон и высри обратно! Может, тот, кто здесь был, почуял что-то и задал деру. Или просто получил, что хотел, и уехал домой отсыпаться после ночной гулянки. Поехали, я буду сканировать по пути.

Эйтлинн вздохнула.

— Вылезай. На метро поедем. Я не знаю, как завести машину без ключа.

— Пф-ф! — то ли фыркнул, то ли снова выдохнул Киэнн, и положил чуть дрожащую от напряжения ладонь на консоль.

Пробежала еще одна едва уловимая искра-молния. «Шеви» утробно заурчал, токая стрелка тахометра конвульсивно дернулась…

— Ну? Погнали.

Ничего не оставалось, как выруливать на скоростную магистраль и сломя голову мчать на северо-запад, надеясь на чудо.

Которого, разумеется, не произошло: они прокатали по улицам Чикаго до самого заката, последовательно прочесывая Уикер парк и Логан сквер, потом Аптаун и Эйджвотер, потом почему-то опять развернули в другую сторону, исколесили весь Гарфилд ридж и его окрестности, и наконец вообще оказались в соседней Индиане. Эйтлинн злилась и орала, все больше уверяясь, что ее водят за нос, Киэнн орал в ответ, потому что оправдываться крайне не любил, а может по другой причине, дьявол его разберет. Часов в десять вечера они, измученные и разбитые, вновь въехали на подземную стоянку отеля. Свое утреннее обещание Киэнн сдержал только на половину: бак был полон, но стекла авто так и остались серыми от грязи.

В боковое окно яростно забарабанил какой-то человек. Эйтлинн равнодушно заглушила мотор и выключила свет в салоне. Если это копы, она просто пошлет их на хрен. Ну, в самом деле. Пойдут же как миленькие. Точно по адресу. Ее безупречно-вульгарный макияж порядком размазался за день, но на это ей тоже было уже наплевать. Когда стекло перестало бликовать, она смогла разглядеть стучавшего получше: паренек лет двадцати на вид, выгоревшие от солнца дреды, от природы, вероятно, рыжевато-русые, собраны в пучок на затылке, кожа бронзовая от загара, линялая темно-зеленая футболка с цитатой из Боба Марли («Люби жизнь, которой живешь, живи жизнью, которую любишь»), на шее разноцветные бусы, желтый, красный, зеленый. Светофор ходячий. Точно не коп. Растаман обдолбанный. А не пошел бы он тоже?..

— Халлё, брудда! — Киэнн вдруг плотоядно осклабился, опуская шторку стекла. — Д’йа смэлл да ганджа?

И тут Эйтлинн тоже увидела. Это был вовсе не человек. У нечесаного фейри туманно поблескивали опалово-голубые глаза и гуляла рябой дымкой золотистая аура. Однако! На ловца и зверь бежит?

Фейри (судя по повадкам, скорее всего, лепрекон), похоже, и впрямь был под наркотой, но испуг в его глазах читался более чем отчетливо.

— Звал?

— А как же! — Киэнн, понятное дело, и глазом не моргнул. — Пошли, друг любезный, гостем будешь.

Лепрекона такая перспектива явно не порадовала. Тем более, что Дэ Данаан даже и не попытался вложить в «дружелюбное» предложение ни капли доброжелательности.

— Знакомься, Этт, — тем временем обернулся к фоморке Киэнн, — мистер О’Тумма. У них в последние лет двести странная мода пошла: брать вместо имен ирландские фамилии. Или псевдоирландские. А еще — курить каннабис вместо табака. Ну, тут я их понять, конечно, могу. Кста-а-ати, Тумм, раз уж ты тут так удачно и вовремя оказался, помой-ка машину!

Растаман послушно кивнул и принялся за работу, явно помогая себе мелкой бытовой магией.

— Откуда он взялся? — прошептала Киэнну на ухо Эйтлинн, вновь оставшись с ним наедине. Кто знает, насколько чуткий слух у лепрекона.

— Понятия не имею, — так же вполголоса уведомил Киэнн. — Но собираюсь выяснить. Хотя есть вполне правдоподобная версия: психоделики, знаешь ли, усиливают восприимчивость сознания фейри к песенке Глейп-ниэр. Даже сравнительно легкие. А вот как они влияют на передаваемый сигнал — никто пока выяснить, насколько мне известно, не пробовал.

Час от часу не легче. Эйтлинн сжалась в комок. Теперь этот придурок, при любом удобном случае, перепробует всю местную «дурь» под видом серьезного исследования! А может пусть? Внутрь прокрался насмешливый холод и его пособница пустота.