— Думаешь, это он? Думаешь, он пришел бы, если бы это был он?

Киэнн хмыкнул:

— А куда бы он делся! Если сучка Глейп-ниэр его нашла и пропела ему свою умопомрачительную сонату. Прибежал бы как миленький.

— Но ты звал его раньше?

Он кивнул:

— Неоднократно. Не знаю, как это получилось сейчас.

О’Тумма весьма шустро закончил орудовать тряпкой, и снова легонько постучал в окно. Киэнн вышел, и Эйтлинн последовала за ним.

— Неплохо, — милостиво одобрил Дэ Данаан. — Кстати, машина вообще-то не моя, так что следы нашего пребывания тоже надо убрать. Чтобы лишнего шуму не было. Давай, живо.

Лепрекон юркнул в салон.

— Я сперла у них пачку «Капитана Блэка», — созналась Эйтлинн, все еще чувствуя себя немного виноватой. Докатилась, профессор истории!

— Не думаю, что они это заметят.

— Чисто. — О’Тумма управился внутри еще быстрее, чем снаружи. — Ни одна ищейка не унюхает.

Киэнн снова хищно ухмыльнулся:

— А если и унюхает, то только запашок твоей ганджи, да?

Перепуганный растаман потупился, на загорелом лбу проступили капельки пота. Парень, похоже, и впрямь чуял за собой какую-то вину, хотя Эйтлинн по-прежнему не слишком верилось, что это и есть вор.

— Ладно, это меня уже не касается, — смилостивился Киэнн. — Работа принята. Если ты рассчитываешь, что это тебе зачтется, то такая вероятность есть. Но никаких гарантий. Пошли. Посидим, выпьем. Побеседуем.

Глаза лепрекона суетливо забегали, парень невольно попятился, и Эйтлинн показалось, что его ноги отчаянно спорят с головой за господство над телом, и будь у него хоть мизерная возможность, он удрал бы не задумываясь. Но, похоже, что возможности не было, и О’Тумма молча последовал за своим королем. Замыкавшая «конвой» Эйтлинн отчетливо слышала, как отбивают цирковую дробь его зубы и лупит в большой бубен шамана сердце.

На пороге лепрекон еще на секунду замялся, по-видимому, прощаясь с последним шансом на побег (а может и с чем-то посерьезней), но потом все же сделал шаг. Киэнн с порога направился в сторону бара, а Эйтлинн ненавязчиво подтолкнула еле живого с перепугу паренька в спину. Не нравилось ей его состояние, у людей с чистой совестью (да и у фейри, наверное, тоже) глаза не бегают и коленки не трясутся.

— Давай, Тумм, не задерживай.

Тем временем Дэ Данаан извлек из закромов отеля темную бутылку чего-то японского с размашистыми иероглифами на этикетке, бесцеремонно сорвал пробку и, резким жестом указав лепрекону на стул, разлил прозрачный, как вода напиток по винным бокалам. Поставил на стол и, не отрывая глаз от нежданного гостя, уселся напротив. Эйтлинн тоже присела, неуверенно вращая перед собой бокал с рисовым вином.

— Кампай, — мрачно провозгласил Киэнн.

О’Тумма поерзал на стуле, явно жаждая провалиться сквозь землю, потом задержал дыхание и залпом выпил. Эйтлинн пить не стала. Киэнн, к ее удивлению, тоже. Еще какое-то время полюбовавшись дрожью собеседника, Дэ Данаан демонстративно размотал Серебряную Плеть и уложил на стол перед собой, не убирая пальцев с ее гладкого змеиного тела.

— Ну что, Тумм, у тебя есть двенадцать секунд, чтобы покаяться. Время пошло.

Загорелые щеки лепрекона посерели, вдохи и выдохи сделались рваными, как пресловутые чулки леди Мадонны, и Эйтлинн подумалось, что он близок к обмороку. Наконец О’Тумма мучительно сглотнул и, уставившись на край стола, бахнул:

— Они очень просили. Ну, я и продал.

— Кого продал? — ледяным тоном осведомился Киэнн.

— Косяк двум молокососам в Нью Орлеане. Да что им станется от одного косяка на двоих?

Киэнн с Эйтлинн переглянулись. Опять мимо. Даже смешно, право слово.

— И это все? — уточнил Киэнн с нескрываемой досадой.

— А что еще? — вытаращил глаза растаман.

— Даю подсказку. И заодно последний шанс. — Дэ Данаан определенно не оставил надежды выбить из допрашиваемого что-то еще. — Это касается Ллевелиса Дэ Данаана.

О’Тумма недоуменно хлопал огромными, почти девичьими ресницами:

— Э-э-э… Не понимаю.

— Сейчас поймешь. — Киэнн намотнул цепочку Глейп-ниэр на кулак. Эйтлинн невольно зажмурилась. Процедуру она видела уже пару сотен раз, но почему-то так и не смогла привыкнуть. — Кто похитил моего сына?

Лепрекон завопил, закашлялся, вцепившись обеими руками в край стола. Бокалы прозрачным караваном поползли вниз по накренившейся столешнице.

— Не знаю!

Эйтлинн прекрасно помнила, как отвечала на очень похожий вопрос теми же словами, а невидимая Плеть крушила и ломала ее изнутри.

— Где он сейчас?

Уже даже не крик, а надрывное сипение под аккомпанемент трехкратного звона бьющегося хрусталя:

— Нхе зхнаю…

На этот раз от лепрекона текла просто физически ощутимая темная волна ужаса, в глубине которой просто обязан обитать один из Древних Богов Лавкрафта.

— Знаешь ли ты кого-то, кто знает об этом?

Последняя попытка. Угроза из голоса Киэнна почти ушла, все больше сменяясь отчаянной просьбой, едва ли не мольбой о помощи. Лепрекон оглушенно помотал головой, рукавом вытирая кровь из носа. Киэнн намотал цепочку обратно на запястье. Незаметным жестом фокусника вернул на стол все три бокала (вероятно, их иллюзорных двойников, осколки прежних остались лежать на полу), плеснул в каждый еще немного саке из каким-то чудом уцелевшей бутылки. О’Тумма тут же осушил свой, не ожидая особого приглашения. И только потом, осознав, испуганно покосился на короля и его супругу. Эйтлинн нервно пригубила, наверное, скорее из жалости к допрашиваемому.

— Значит, косяк и двое молокососов в Нью Орлеане? — отрешенно созерцая третий бокал, продолжил Киэнн. — Продавал-то хоть зачем? На хрена тебе деньги? Или ты резаной бумагой расплатиться не можешь, если понадобится? Уже хоть подарил бы, что ли.

— Ребята… поручили… — обрывочно пояснил лепрекон.

— И что, совсем мелкие эти твои покупатели были?

Несчастный растаман дернул плечами:

— А я знаю? Может, лет по тринадцать.

Киэнн вздохнул.

— Расскажешь об этом на следующей Лунайсэ. Эту ты прогулял, и я догадываюсь почему. Меня твои грязные делишки не касаются. Но если не расскажешь, могу внезапно вспомнить этот разговор. Врубаешься, да?

О’Тумма быстро закивал.

— Ну вот и славно. А теперь скажи-ка мне еще, Тумм… По-дружески. Не бойся, бить уже точно не буду. Когда и как ты услышал Песнь?

Лепрекон сосредоточенно наморщил лоб:

— Да сегодня утром же. Вначале думал — глюки. Думал — шибко «трава» забористая попалась. А потом накрыло вот так! — Он проделал невнятный, должно быть, по замыслу удушающий жест руками. Собственно, этот эффект Эйтлинн тоже прекрасно помнила и догадывалась, что имеет в виду О’Тумма. — До печенок, короче, проняло. Ну я и того, сел на самолет и прилетел. Потом еще это, по городу… Ну...