Резкий щелчок — и палату залил свет. Ничего не понимая, Сергей смотрел на кровати. Полосатые матрасы застелены простынями и сиротскими коричневыми одеялами; жидкие, сплющенные сотнями голов подушки белеют в изголовье. На тумбочках — пусто, занавески на окне задернуты.

— Куда все подевались? — вслух спросил Сергей, и слова эти, подпрыгнув к потолку, беспомощно упали к его ногам.

Он обернулся к двери. Нужно пойти и спросить у медсестры — чего проще? Сергей повернул ручку и толкнул дверь. Легонько скрипнув, она выпустила его наружу. Узкий коридор, застеленный обшарпанным линолеумом, был освещен тусклой лампочкой.

Сестринский пост располагался с левой стороны, и Сергей пошел туда в поисках ответов. Двери палат были плотно закрыты. Люди, наверное, спят, видят десятый сон: за окнами темно, глубокая ночь.

«А вдруг и в других палатах нет никого?» — кольнула мысль, но Сергей прогнал ее: что за глупости! В больнице шесть этажей, сверху донизу набитых пациентами, врачами, медсестрами. Это настоящий улей, тут куча народу.

На сестринском посту никого не оказалось. Настольная лампа горела, на столе лежали какие-то бумаги, в специальных отсеках покоились бланки, в стакане торчали авторучки. А дежурной медсестры не было.

Отошла на минутку, наверное. Может, в сестринской: вздремнуть решила? Или просто в туалет захотела?

Сергей поднял голову и поглядел на настенные часы. Они остановились: стрелки замерли, показывая половину третьего. Жена терпеть не могла, когда часы в доме стояли, требовала, чтобы он немедленно их заводил, менял батарейки.

«Это не к добру», — говорила Тамара. Впрочем, она о многом так говорила, считала дурным знаком просыпанную соль, паука в углу спальни, залетевшего на балкон воробья. При этом утверждала, что верит в Бога, а ведь верующим вроде бы не полагается быть суеверными.

Воспоминание о жене навело на мысль позвонить ей. Впрочем, нет, не стоит. Услышит звонок среди ночи, испугается. Да и что она может сказать, чем ему поможет? Откуда Тамаре знать, куда все подевались?

«Да кто «все»? — сердясь на собственную излишнюю нервозность, осадил себя Сергей. — Подумаешь, соседей по палате перевели куда-то, а медсестра в туалет отлучилась!»

Надо просто сесть и подождать. Сказано — сделано. Он сел на кушетку, что стояла возле стены, и стал ждать.

Сколько точно времени прошло, не узнаешь: часы стоят. Но когда, по его ощущениям, минуло не меньше десяти минут, Сергей понял, что ждать бессмысленно. Нет медсестры в туалете — скорее всего, ушла спать.

Нужно сходить в сестринскую и разбудить ее. Им же, кажется, запрещено спать на дежурстве, так что это безобразие, безответственность!

Старательно накручивая себя, чтобы подавить нарастающее чувство беспокойства, Сергей встал и двинулся в сторону сестринской, которая находилась в другом конце коридора.

Он старался идти тише, чтобы не побеспокоить других пациентов, помня, как раздражали его самого ночные хождения мимо двери. Но в какой-то момент остановился возле одной из дверей и, не успев толком сообразить, что делает, открыл ее.

Там, внутри, было темно, но в открытую дверь пролился бело-желтый свет из коридора, так что прекрасно видны были четыре кровати (эта палата оказалась больше, чем та, где лежал Сергей).

Пусты. Кровати были пусты.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать этот невероятный факт. Сергей сглотнул застрявший в горле комок, шагнул обратно и плотно притворил дверь.

«Не может быть! — подумал он. — Это ошибка».

Сергей быстро подошел к следующей двери и распахнул ее, страстно желая, чтобы кто-то из пациентов сделал ему замечание, сказал хрипловатым, недовольным голосом: «Чего бузишь, придурок? Не видишь, люди спят!»

Но осадить его было некому. Сергей не нарушил ничей сон. В этой палате тоже никого не оказалось.

Отказываясь верить, не понимая, что происходит, Сергей промчался по коридору, открывая одну дверь за другой, хотя уже понимал, что нигде никого не найдет.

Следующей была дверь туалета, и на миг у него промелькнула идиотская мысль, что больные по какой-то дурацкой причине все разом оказались там.

— Эй! Есть кто? — заорал он, уставившись на кабинки безумным взглядом.

Ему, понятное дело, не ответили.

Сергей побежал к сестринской, лелея безумную надежду, что медсестра окажется там и все ему объяснит.

Конечно, объяснит! И окажется, что причина всего происходящего проста и безыскусна, и он расхохочется над своими страхами и тревогами, и хлопнет себя по лбу, и скажет: «Ясное дело! Как я сразу об этом не подумал!»

Тапочка свалилась с ноги, Сергей запрыгал на месте, пытаясь снова нацепить ее. Пол неприятно холодил ступни и был не слишком чистым, с неопрятными разводами.

Но ведь в больнице должно быть чисто, разве нет? Санитария и гигиена. Нянечки то и дело шныряют по коридорам со швабрами и тряпками. А тут такое ощущение, что полы не мыли пару дней.

«Или пару месяцев?»

Только сейчас Сергею вспомнилось то, на что он сразу не обратил внимания. На столе медсестры лежал слой пыли. В палатах, на тумбочках, наверное, тоже, просто он не подходил близко, вот и не заметил.

Часы, которые остановились. Полы, которые никто не моет. Пыль, которую никто не старается стереть с поверхности. Помещения, которые покинуты людьми…

— Господи, да что творится? Куда все делись? — закричал Сергей тонким, жалобным голосом и понесся вперед, словно пришпоренный плеткой.

Вот и дверь сестринской. Как звали медсестру? Какая разница!

— Помогите! Кто-нибудь! — Крик его оттолкнулся эхом от стен. — Вы здесь? Пожалуйста!

В сестринской людей тоже не оказалось. Вдобавок все было вверх дном: стулья опрокинуты, диванчики небрежно отодвинуты от стен. Столы, как перевернутые на спину жуки, болтают ножками в воздухе. На полу — обрывки бумаги, разбитые чашки, какие-то тряпки.

Что могло произойти?

Что творится в этой чертовой больнице?

Сергей вышел обратно в коридор, прижался к стене, тяжело дыша и чувствуя, что тело его бьет крупная дрожь.

«Спокойно, спокойно!» — уговаривал он себя.

Следующие полчаса провел, бегая по этажам, пытаясь отыскать хоть кого-то. Ведь могло быть так, что ночью на их этаже что-то случилось: утечка вредного газа, карантин, военная тревога, срочная эвакуация — да мало ли! Всех перевели на другой этаж и только его, Сергея, по непонятной причине забыли.

Ох, как же он хотел, чтобы это было так! Разгильдяйство, безалаберность, вечная путаница — такое ведь постоянно бывает. Как бы Сергей сейчас был рад этому!

Только не сбылось, не случилось порадоваться.

На соседних этажах тоже было безлюдно: всюду запустение, пыль, грязь, кое-где — беспорядок, как в сестринской. Выйдя на лестничную клетку четвертого этажа, Сергей хотел спуститься ниже, пойти к выходу. Может, там, на первом, что-то прояснится?