Отец Эсин Эден увез семью в двадцатые годы из Салоник не в мусульманский Стамбул, а к себе в Мюнхен, но в 1928 году они перебрались в Брюссель, где и прошла юность Эсин. Поразительно, как свободно путешествовали люди по Европе — со времен Шабтая Цви — вплоть до эпохи нацизма и введения визового режима по всему миру. Путешествие с пересадками с лошадей на верблюдов, с паланкина в карету и оттуда на корабль по скорости не слишком отличалось от современных перекладных на крыльях. Разве что транспорт функционировал по более налаженному расписанию, если судить по интенсивности путешествий с одного конца Османской империи до другого в эпоху Шабтая Цви. (В нашем путешествии по Турции мы так и не добрались до Измира — точнее, не успели посетить родной город нашего Мессии, поскольку наш самолет из Каппадокии в Измир задерживался часов на пять. Выяснилось, что у самолета отвалилась дверь багажного отделения. Пока дверь приставляли обратно, мы бродили по аэропорту, читали, говорили, выпивали, снова ожидали объявлений о посадке, снова проходили детекторы на пути к самолету и снова возвращались в зал ожидания. Это крайне обострило мое представление об апокалиптических пророчествах в ожидании Мессии.) После Второй мировой войны Салоники были запретной зоной для мусульман, и поэтому семья поселилась в Стамбуле.

Никто в наши дни не поразился бы разрушению государства Израиль. История Святой Земли — это история войн, разрушения храмов и изгнания евреев. Настоящей трагедией стало бы изгнание евреев из Америки. Именно такой трагедией стало изгнание инквизицией евреев из Испании. Так же остро ощущали свое изгнание из Салоник саббатианцы во время трагического «обмена населением» между Грецией и Турцией в двадцатые годы. Дёнме старались удержаться в святом для них городе, пытаясь выдать себя за евреев (греки изгоняли лишь мусульман), но еврейская община не пожелала признать в этих вероотступниках своих собратьев. Последователи Шабтая Цви перебрались с разными злоключениями в Стамбул, в Эдирне, в Измир. Еврейство Салоник было уничтожено. Потомки сектантов-саббатианцев до сих пор процветают в Турции, поскольку их предки были изгнаны из Салоник, а турки защищали евреев на своей территории. В этом саббатианцы усматривали божественное провидение — еще одно доказательство мессианской истинности Шабтая Цви. Иудаизм — это религия, пытающаяся понять катастрофу в прошлом в большей степени, чем мессианские прогнозы на будущее.

Деды Эсин Эден в Салониках занимали руководящие посты: в управлении городом, в полиции, в органах юстиции, в торговле и финансах. Они жили в лучших квартах города, где родился и вырос будущий Ататюрк (сейчас в этом доме — турецкое консульство). Школьный учитель матери Эсин учил и самого Ататюрка. Революция Ататюрка боролась с политически закостеневшим режимом Османской империи во имя идеалов европейского Просвещения. Но при всем своем ретроградстве, коррупции и автократии султаны были совершенно либеральны, как уже не раз отмечалось нами, в отношении религиозных взглядов своих подданных. Младотурки же выступали за обновленную турецкую нацию, единую этнически, территориально и религиозно. Тут-то и возник интерес среди националистически настроенных младотурок к этническому происхождению дёнме — к их еврейским предкам. Саббатианцы оказались белыми воронами (или черными чайками).

В нашей беседе за шикарным ужином Эсин утверждала, что ее книга не имеет никакого отношения к тому, как в современной Турции воспринимают ее предков-саббатианцев. Она писала книгу семейных воспоминаний, ностальгическую книгу о семейных ужинах в вишневом саду и с небом в алмазах. Все это есть, конечно, в ее книге. Но Эсин признает, что от политики никуда не денешься даже в кулинарии. Каждое блюдо в ее рецептах связано с тем или иным религиозным праздником — точнее, ритуалом празднования определенных дат в исламе так, как их понимали дёнме. Как пишет в предисловии к книге Эсин Эден еврейский историк и эссеист Никос Ставрулакис, из-за синкретичности учения саббатианцев посторонним трудно указать, каково ритуальное значение того или иного рецепта в книге и по каким праздничным датам это блюдо готовилось. Скажем, еврейское происхождение предков Эсин проявляется в ингредиентах семейных рецептов, мусульманских по своей традиции. Бессознательно соблюдая принцип кошерности, никогда не жарили мясо на сливочном масле — лишь на оливковом; а вместо коровьего молока в десерте всегда использовали соевое или миндальное. Что неудивительно, как отмечает все тот же Ставрулакис, поскольку родственники Эсин вышли из испанской культуры (с ее кулинарией), как евреи, принявшие мусульманство и ставшие турками в своем ежедневном быту.

В такого рода духовной эклектике нет ничего уникального. Собственно говоря, в том же духе говорил о себе Владимир Набоков: «Я — американский писатель, рожденный в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. Моя голова разговаривает по-английски, мое сердце — по-русски и мое ухо — по-французски». Интересно, какого культурного происхождения была его печень? (Набоков любил шотландский виски.) Эсин не нужно было долго объяснять запутанность моих собственных этнических и религиозных корней. Я действительно долгие годы в детстве не подозревал о своем еврействе. И тем не менее моя бабушка готовила отличную рыбу-фиш из костлявой щуки и периодически соблазняла меня кулинарным изыском с загадочным названием цимес — то есть, насколько я помню, из сильно подслащенной тушеной моркови (с тех пор я недолюбливаю кисло-сладкие блюда). Ее еврейство выдавало себя у кухонной плиты. Однако напрямую связывать этническое происхождение с кулинарными предпочтениями довольно рискованное занятие. И в Соединенных Штатах, и в Великобритании все считают и бублики (bagels), и селедку, и соленые огурцы еврейской едой. Произошло это потому, что эти пищевые продукты славян завезли из России на Запад евреи-иммигранты. Впрочем, следует ли считать истинно русским меню селедку с картошкой под рюмку водки? В действительности все это — традиционная еда простых голландцев. Возвратившись из Голландии, Петр Великий приучил к этому меню своих подданных. Заключая нашу беседу с Эсин Эден, я хотел поднять тост за обманчивость кулинарных корней в этническом супе. Однако в этом османском ресторане алкоголь не полагался. Впрочем, айран и турецкий чай возбуждали не хуже водки. Слово «чай», напомню, и в турецком, и в русском языках — китайского происхождения; китайского происхождения, кстати, и сибирские пельмени.

Мы уже не подозреваем человека с двойным гражданством в двурушничестве. Мы живем ментально в нескольких мирах одновременно, не испытывая отчаяния от своей раздвоенности или растроенности. И не только в отношении компьютерной виртуальной реальности, но и в нашей ежедневной «гражданской», так сказать, жизни. Однако до сих пор того, кто сменил свое религиозное исповедание, подозревают в том, что он страдает от своего рода теологической шизофрении — расщепления личности.