Услышав всхлипы, Саймон автоматически обернулся и увидел стоящую рядом Нику. Быстро поднявшись на ноги, старший брат схватил сестру на руки и выбежал из спальни. Занеся ее в ее комнату, он посадил девочку на кровать и, задыхаясь, все же каким-то чудом смог вымолвить:

— Не… не… не выходи отсюда, пока я не… приду. Поняла? Ты поняла меня?

Не дожидаясь ответа, бедный подросток пулей вылетел из комнаты и, промчавшись мимо входа в спальню матери, двинулся по коридору в сторону лестницы.

Быстро спустившись на нужный этаж, он подбежал к полке. Он знал, что нужно делать. Когда умер отец, он был уже в сознательном возрасте и помнил, как поступала мама. Вытащив несколько чистых простыней, он побежал в обратный путь. Поднявшись так быстро, как никогда в жизни не поднимался, Саймон вернулся к Клариссе. Он и раньше понимал, что когда-нибудь что-то такое случиться, но не представлял, что настолько рано. Да что уж тут говорить, подходящего времени для подобного события никогда не бывает.

И тут силы оставили его. Все это время в подростка будто были вставлены мощные батарейки, и он работал с помощью их энергии, но вдруг их кто-то вынул и оставил бедного мальчика без капли сил в самый нужный момент. В момент, так неминуемо надвигавшийся к ним всем, и Клариссе, и Саймону, и Нике.

И тут он наконец заплакал. В тот момент, когда ему нужно быть сильным ради себя, и еще более ради сестры, он дал волю своим чувствам. Горячие слезы стекали по худым щекам и падали на пол.

Чтобы вконец не расклеиться и, к тому же, не имея более сил смотреть на это безжизненное лицо одного из самых близких людей в жизни каждого человека, по которому словно сама Смерть провела своей хладной костлявой рукой, Саймон расправил еще сильнее задрожавшими руками одну из простыней и накрыл ею мать. В этот момент его шеи коснулись ручки Ники, не послушавшейся его и зашедшей обратно в спальню.

— Зачем ты вышла? Я же с-с-сказал тебе сидеть в комнате.

Но она не ответила и продолжала стоять, уткнувшись в его плечо.

Теперь они остались одни. Но спасеньем было то, что у них был рядом другой человек. Саймон не представлял, что бы с ним было, если бы не сестра. Теперь они остались вдвоем против целого мира, недоброжелательного, опасного и враждебного, от которого их так старательно пытались отгородить. Но, как выяснилось, вечно прятаться нельзя. Нельзя.

Глава девятая

Родное гнездо — не место для птенцов

Неправильно было вот так оставлять ее лежать в своей комнате. Нужно было что-то делать. Но ему было просто необходимо перевести дыхание и хоть немного успокоиться.

Выведя дрожащую, словно осенний лист на сильном ветру Нику из комнаты и захлопнув дверь, Саймон отвел сестру на кухню. Пытаясь придумать, как успокоить девочку, подростку не пришло в голову ничего лучше, кроме того, чтобы сделать какао. Оно всегда помогало улучшить настроение им обоим.

Достав две объемные кружки, он поставил их на стол, кое-как насыпал по несколько чайных ложек растворимого порошка с сахаром и налил молока, расплескав при этом малую часть по столу. Совладать с дрожью в руках никак не удавалось.

Поставив кружки в микроволновую печь, Саймон решил, что так дело не пойдет и вытащил из буфета упаковку с трубочками. Выбрав из них две штуки — зеленую в красную полоску и синюю в желтую полоску, он положил их на обеденный стол, а остальные убрал на свое место.

Когда послышались сигналы, уведомляющие о конце разогревания, Саймон вытащил обе кружки и поставил их перед сестрой на стол. Пододвинув к себе одну, подросток сел на свободный стул.

— Пей, — сказал он Нике, и та вопреки его ожиданиям даже не стала сопротивляться.

Осушив их примерно за десять минут и даже не потрудившись убрать грязную посуду со стола, Саймон вновь взял сестру на руки и отнес ее в комнату. Положив бедняжку на кровать, он посмотрел ей в ее глаза и увидел в них боль. Юноша не знал, ее ли это была боль, или его, отражающаяся у нее в глазах, или все это вкупе, но это однозначно и неоспоримо была самая настоящая боль.

— Ника, — прохрипел он, стараясь сделать свой голос как можно более спокойным. — Я скоро вернусь. Пожалуйста, пока не приду, не выходи из комнаты, хорошо? Ты слышишь меня?

— Да, — ответила она непонятно на какой из поставленных вопросов и, взяв и обняв свою плюшевую игрушку, полуметрового плюшевого волчонка, отвернулась от брата и замерла.

Дальше все прошло как в тумане. Вернувшись в комнату к Клариссе, Саймон тщательно завернул ее в простыни и направился в прачечную, где рядом со стиральной машиной стояла лопата и небольшая тележка, которыми мама пользовалась один единственный раз, когда хоронила своего мужа.

С трудом загрузив в нее Клариссу, подросток повез тело через коридор и остановил тележку рядом с дверью бункера. Теперь ему предстояло сделать свое первое важное дело. Сначала он подумал о том, чтобы отложить это на потом, но ему так хотелось, чтобы этот ужас скорее кончился, поэтому подросток отринул навязчивую мысль.

Войдя в комнату управления, подросток вздохнул и приблизился к ТОЙ САМОЙ панели, расположенной напротив стены, на которой висели телевизоры. Он прекрасно знал, что нужно делать. Это было очень страшно и тяжело.

Всего несколько дней назад он мечтал об этом, грезил и видел во снах, как выберется из осточертевшего ему бункера, а теперь боялся. Но это нужно было сделать несмотря ни на что.

Перед открытием дверей он сперва подошел к панели управления и проверил изображения с камер. Все было как обычно, дикая природа без какого-либо намека на присутствие монстров, которыми всю жизнь их пугала мать. Она видела их еще до того, как спряталась вместе с его отцом в бункере, когда бежала из одной небольшой, разрушенной этими самыми чудовищами общины. По крайней мере, Кларисса так рассказывала ему, а последний год еще и Нике, которая тоже начала проявлять интерес к внешнему миру и задаваться вопросом «Что же находится снаружи этих дверей, которые я постоянно вижу с самого дня своего рождения?».

Закончив, удовлетворенный (насколько это возможно) осмотром Саймон вновь подошел к стене и открыл пластмассовую прозрачную дверцу, защищающую от случайного нажатия две кнопки красного и зеленого цветов. Вдохнув и выдохнув, он убедился в том, что нож, взятый с кухни, все еще при