Я взглянула на магистра. Он так и замер, привалившись к стене. Темные круги под глазами, испарина — кажется Данте переоценил свои силы.

Вокруг нас будто все вымерло — с улицы не доносилось ни звука, я покрутила головой и убедилась, что нас никто не видит.

— Данте, давай, — я сунула ему под нос запястье. — Тебе нужно восстановиться.

Магистр открыл глаза и перевел мутный взгляд на меня, потом на мою руку и вялым движением отодвинул её от себя.

— Нет, Рия, сейчас мне лучше принять донорскую кровь, — ответил он, сделав попытку встать. — Пойдём.

— Пей! — с нажимом сказала я, дергая его за ладонь и усаживая на скамью. — Я боюсь, что в этом состоянии ты и пары шагов не сделаешь. А я, знаешь ли, привыкла к мысли о том, что глава факультета ты, а не твоя полоумная невеста.

— Ты же вроде грозилась уйти от меня к ней? — дернув уголком губ, усмехнулся вампир, но к запястью так и не прикоснулся.

— Я, в отличие от некоторых, все же придерживаюсь данных обещаний. Пей, сказала!

Данте шумно вздохнул, помедлил, будто бы уговаривая сам себя, и осторожно прикоснулся губами к нервно бьющейся на запястье венке.

Острая боль от укуса сменилась не менее острым наслаждением. Я судорожно глотнула воздух, с трудом сдерживая всхлип. С каждым таким кормлением мои эмоции, чувства становились все ярче. Неудержимей. Осознание этого вспыхнуло в моей голове яркой молнией. Возможно, нам не стоило заключать это соглашение. Возможно, я пристрастилась к его укусам еще больше, чем магистр к моей крови. И эта зависимость пугала.

— Данте, всё, хватит, — я попыталась вырвать руку.

Магистр посмотрел на меня глазами, в которых кружила тьма жажды. Ни проблеска разума. И расставаться со своей добычей Данте совершенно не собирался.

Я оказываюсь в странном месте. Оно не из моих воспоминаний и мне совсем незнакомо. Видимо, Данте снова не смог вовремя остановиться, и я потеряла сознание. Но вот куда оно, блудное, забрело — мне неведомо.

Я оглядываюсь в надежде найти хотя бы какие-то знакомые элементы. Но тщетно. Холодная комната без окон походит на подвальное помещение. Посреди смонтирован стеклянный куб, стены которого сейчас затемнены. Вдоль периметра этого сооружения тянутся дорожки, усаженные дурман-травой. Её запах я ощущаю, но он на меня не действует. Меня словно здесь нет, и в то же время я тут.

— Оливер, Оливер! — я слышу голос Данте каким-то звенящим эхом. Он полон тревоги. — Помоги ей… Я… опять…

Его слова рассеиваются, так и не дав мне услышать окончание фразы. Я не понимаю, где нахожусь, да я даже начинаю теряться в осознании того, кто я?

— Данте, я же просила больше не приходить… — из куба в центре комнаты раздаётся усталый женский голос.

Я делаю шаг по направлению к стеклянной перегородке, и та светлеет. Открывает мне вид на уютную спаленку. Широкая кровать, гардероб, большой шкаф с неожиданно бумажными книгами. Я понимаю, что это своего рода камера. Для одного крайне важного заключённого. Преступникам такие условия не создают.

— Кто ты? — с кресла-качалки, что стояло ко мне спиной, одним гибким движением поднимается красивая черноволосая девушка.

Она плавно приближается к стене, что разделяет нас. И с каждым её движением искра понимания разгорается в моей голове всё ярче. Фамильное сходство черт лица и зелёных глаз не может обманывать — передо мной сестра Данте, та девочка с голографии. Странно, что проекций с ней вот такой, взрослой, в спальне магистра больше не было.

— Значит, я всё-таки в воспоминаниях, только не в моих, а в его, — бормочу я себе под нос.

Девушка кладёт руки на стекло и внимательно следит за мной. Ждёт ответа.

— Я… э-э-э… студентка твоего брата, — говорю я, не совсем понимая, зачем вообще поддерживаю этот диалог. Говорить с призраками прошлого — это вообще прямой путь к шизофрении.

— Я не понимаю, Оливер, я с ней теряю всякий контроль! — словно бы откуда-то сверху вновь раздаётся взволнованный голос Данте. — Что, если у меня первая стадия и я не успею спасти Люмину?

— Как интересно, — хмыкает моя собеседница, запрокинув голову и прислушиваясь. — Он по-прежнему ищет лекарство. Мой упрямый старший брат.

— Так ты Люмина? А почему же он говорит, что не успеет спасти тебя? — я в удивлении округляю на вампиршу глаза. — Но ведь ты умерла. Данте сам так сказал.

— Знаешь, у меня тоже очень много к тебе вопросов, — Люмина отстраняется от стекла, складывает руки на груди и скептически приподнимает бровь. От этого вида у меня возникает ощущение, словно я разговариваю с женской версией Данте, настолько они похожи. — Например, как ты попала в мою темницу?

Она делает акцент на последнем слове и горько усмехается. Будто самой смешно от такого высокопарного названия.

— То есть ты жива? Я не в воспоминаниях твоего брата?

— Пока жива, почти в здравом уме и при отличной памяти, — кивает девушка. — Правда, всему этому уже недолго быть. Данте не просто так помешан на поиске лекарства от жажды.

Проговорив это, девушка оттягивает ворот своего белоснежного свитера и я вижу чёрные змеящиеся под кожей сосуды. Отшатываюсь в ужасе. Люмина больна.

— Угомонись! То, что ты смог остановиться и Аурия жива, уже говорит о том, что в первую фазу ты не вступил. Держи себя в руках, нам ещё нужно придумать достоверное объяснения того, что ты вломился в лазарет с бледной, как смерть, ученицей!

Знакомый голос, того самого Оливера, звучит куда громче и чётче. Возможно, я начинаю приходить в себя. Оглядываюсь и понимаю, что границы помещения начинают плыть в дымке, да и сама я, словно бы отрываюсь от пола.

— Аурия! — Люмина резко прижалась к стеклу. — Передай брату, пускай отпустит меня! Убей Мину!

— Убей Мину… — эти слова я повторила уже в реальности, лежа на больничной койке и ощущая на себе взгляды Данте и Оливера.