– Они идут за нами и могут прийти сюда! – воскликнул он. – Вам нужно уходить вместе со мной!

Эстель покачала головой.

– Первое: девушка не выдержит дороги. Второе: бешеные больше животные, нежели оборотни, а животными я могу управлять. Не настолько, чтобы остановить их движение к Вишенрогу, но достаточно, чтобы они прошли мимо моего дома, не почуяв его. Об этом не беспокойся!

– Хорошо, – кивнул Хан, прихватил свой кофр и направился к двери. На пороге обернулся: – Спасибо, госпожа Эстель!

– Стой! – она указала на лежащую девушку.

– Я вернусь за ней! – пообещал оборотень и вдруг увидел, что глаза Рубины отрыты.

Она что-то прошептала, но так тихо, что он не расслышал. Подошел к лежанке, опустился на колени. Горячие пальцы погладили его по щеке.

– Будь осторожен, Хан, – прошептала девушка. – У меня никого не осталось, кроме тебя…

Решение пришло внезапно. Зохан вытащил из-за пояса нож Дархана Асаша и полоснул себя по предплечью. Протянул залитое кровью запястье Рубине:

– У меня тоже никого не осталось, кроме тебя!

Понимание расширило ее зрачки. Она с трудом выпростала руку из-под полотна, в которое была закутана, и доверчиво подала Хану. От движения ножа не только не дернулась, наоборот, слабо улыбнулась. Оборотень осторожно приложил свою руку к ее – рана к ране, произнес:

– Я – Зохан Рысяш Смерть-с-ветки, брат!

– Я – Рубина Раскин, сестра!

И они посмотрели друг на друга по-новому. Кровь близких, огонь и смерть никуда не делись из их памяти, но мир никому не покажется холодным и одиноким, если в нем есть хотя бы одна родная душа! Зохан легко коснулся губами ее лба и вышел.

Стрема уже скулил у крыльца, неотрывно глядя на дверь – ну где там тот, кого следует проводить в Вишенрог? Когда Хан перекинулся в рысь, он обнюхал его, гавкнул и помчался прочь от избушки.

Пес несся стремительно, будто паря над едва заметной тропинкой, вьющейся между узловатыми древесными корнями, но оборотень после принятого зелья не отставал, хотя и держался позади. Ведьминский напиток не только изгнал из его тела усталость, но и повысил настроение, придал уверенности – Хан выжил, не сдался, не бросил Рубину, доставил ее туда, где она будет в безопасности! И он всего в нескольких шагах от своей цели!

Погруженный в собственное ликование Зохан не сразу заметил молниеносное движение сверху, а когда заметил – было уже поздно. Крупная рысь прыгнула на собаку с дерева, заставив ее покатиться по земле. Палево-рыжий самец пах так знакомо – и на долю секунды для Хана застыло все вокруг: иней, падающий с ветки, черная птица на фоне неба, поднявшийся на лапы и ощерившийся Стрема… Вот он и наступил – момент истины. Выбор, которого Хан с самого начала страшился, ибо другого выхода, как убить брата судьба для Зохана Рысяша не предусмотрела. Убей – или уподобься бешеному!

Опомнившись и повторяя себе, что стоящий перед ним оборотень больше не его брат, он прикрыл собой пса, однако тот встал рядом. В собачьих глазах не было страха, наоборот, в них горел мрачный огонек решимости. А вставшая дыбом по хребту шерсть и утробное рычание, шедшее из самой глубины груди, сами могли напугать кого угодно.

Глядя на агрессивно сгорбившего спину противника и отмечая его замедленные, будто задумчивые движения, Хан думал о том, что предчувствие его не обманывало: смерть действительно шла за ними след в след. Видимо, почуяв знакомый запах, безумец не смог ему противостоять, отделился от остальных и ринулся в погоню. Да, сейчас брат выглядел заторможенным, но Зохан видел, с какой скоростью он метнулся с ветки, ударом лапы отшвырнув пса с тропинки. Улиш Рысяш вступил в пору зрелости на четыре года раньше младшего брата, поэтому тягаться с ним силами для Хана было не самой лучшей идеей. Оставалось надеяться на ведьминское зелье, которое сделало его сильнее, быстрее и маневреннее.

Зохан передернул плечами, освобождаясь от кофра. Улиш беззвучно оскалился, показывая острые зубы. С них обильно текла слюна, много говорящая о его состоянии. Хан оскалился в ответ. Ему показалось, что он спит, и все происходящее – кошмар, от которого он никак не может проснуться. А когда проснется, услышит с кухни голоса матери и брата, за окном – птичье пение, почувствует на щеке ласковый солнечный луч, упавший на подушку…

Все так же молча Улиш бросился на брата, и тот едва успел увернуться. Второй бросок отбросил его прочь – старший брат ударил его обеими лапами в грудь с такой силой, что Зохан какое-то время не мог дышать. Но бешеный был вынужден оглянуться и погнаться за Стремой, который вцепился ему заднюю лапу. Пес удрал и теперь кружил вокруг Улиша, отвлекая внимание на себя. Хан напал на бешеного сзади, почти повалил, крепко удерживая лапами, но в последний момент увидел беззащитно белеющее белым мехом горло брата и промешкал – и тот мощным ударом задних лап отшвырнул его, вскочил, низко зарычав. А Зохан спиной ударился об сосну и тявкнул от боли, чувствуя, что шкуру что-то распороло. Приземлился на лапы, посмотрел вверх – из ствола торчал обломанный сук, чье заостренное острие поранило ему кожу, отчего кровь заструилась по спине.

Почуяв вожделенный запах, бешеный молча прыгнул на брата. Хан увернулся и бросился прочь, не давая ему приблизиться. Со стороны казалось, будто две большие рыси ловят мышей в затихшем лесу, такие прыжки и кульбиты они совершали. Но в глазах Улиша горела жажда крови, делавшая изящные танцы кошачьих – пугающими.

Стрема оказался умным псом. Он не рвался любой ценой сцепиться с опасным противником, однако приходил на помощь Хану тогда, когда тот думал, что все кончено, и сейчас блестящие от слюны клыки брата сомкнутся на его плоти. Тем не менее, бой следовало заканчивать – он отнимал драгоценное время! Боль в спине подсказала Зохану идею. Он заставил Улиша еще погоняться за собой, а затем остановился у той самой сосны. Голодный и невыносимо тоскливый взгляд, брошенный на него бешеным, прогнал всякие сомнения – перед Ханом стояло существо, которое не следовало называть ни Улишем Рысяшем, ни старшим братом. От него осталась лишь оболочка, знакомая и потому причиняющая боль. А то, что скрывалось под ней, не задумываясь, убило бы и самого Зохана, и Шамису, и любого члена клана, попавшегося ему на пути.

Когда безумец, коротко рыкнув, устремился вперед, Хан был готов. Позже он оплачет брата, но не эту тварь, несущую смерть и разрушение! Эта должна умереть! Зохан почти ушел с траектории броска… В последний момент Улиш полоснул его когтями по плечу, однако не смог справиться с собственной инерцией, и напоролся грудью на обломанный сук.

Остановившимся взглядом Хан смотрел на его предсмертные муки, и отчаяние снова грызло сердце, а скорбь опаляла глаза… В себя его привел собачий лай. Зохан даже не заметил, как сменил ипостась. Он стоял за спиной брата, занеся над его шеей нож Дархана Асаша. Но нож не потребовался – Улиш был мертв.

Стрема гулко лаял – торопил. Стараясь не смотреть на повисшее на сосне, словно куль, тело, Хан разыскал кофр, обернулся и коротко мявкнул, показывая псу, что готов следовать за ним. Его раны почти не кровоточили – сказывалось действие зелья. Солнце уже клонилось к закату, когда они выскочили из леса на свободное пространство, расчерченное квадратами полей до самого Вишенрога и, не останавливаясь, понеслись дальше.