— Женькины предки ему с Наташкой встречаться не позволяют. А я им помогаю, — пролепетала Моя Длина.

Андрей Станиславович скорбно покачал головой. «Как все-таки изменились мои ребята, — с грустью подумал он. — Школьникова еще недавно ловила каждое мое слово. А теперь вот совершенно спокойно мне врет. А может, не врет?» — внезапно засомневался он.

Тут снова раздался звонок. «Вот сейчас и проверим», — прижав трубку к уху, подумал учитель.

— Алло! — крикнул он. — Вам кого?.. Здравствуйте, Зинаида Николаевна, — узнал он по голосу Школьникову-старшую. — У нас вообще-то сейчас урок… Ах, по важному делу?.. Ну, конечно, конечно. Сейчас позову.

И он протянул трубку Машке.

— Только не здесь, — распорядился учитель. — Поговори в коридоре и возвращайся. И чтобы это было в последний раз.

— Да, Андрей Станиславович, — с трепетом проговорила Моя Длина.

— И Наташке заодно позвони, — успел прошептать ей Женька.

Моя Длина вместо ответа потрясла перед его носом увесистым кулаком и покинула класс.

— Ну так, — уселся за стол Андрей Станиславович. — Начнем все-таки новую тему.

Минут пять спустя в класс возвратилась крайне мрачная Моя Длина. Вся Компания с Большой Спасской разом уставилась на нее.

— Наговорилась, Школьникова? — усмехнулся в пшеничные усы Андрей Станиславович.

— У меня бабку положили в больницу, — сообщила чистую правду девочка. — С сердцем что-то. Вот мать мне и позвонила.

— Как бабушка сейчас себя чувствует? — заботливо осведомился Андрей Станиславович.

— Плохо, — сказала Школьникова. — Иначе бы в больницу не положили.

— Могла бы заранее объяснить, в чем дело, — уже мучила совесть учителя, что он заподозрил Машку во вранье.

«Откуда ж мне было знать об этом заранее, — подумала Школьникова. — Бабулю уже после моего ухода прихватило. Хорошо еще, мать оказалась дома».

— Андрей Станиславович, — произнесла она вслух. — Я как-то не подумала.

— В другой раз думай, — сказал учитель. — Очень бывает полезно. Ну, садись.

Едва она опустилась на стул, как Женька, перегнувшись через проход, зашептал:

— Ну, что там у Наташки?

— Васильев, советую тебе со своей Наташкой разобраться на перемене, — уже разбирал смех Андрея Станиславовича. — А сейчас вернись хоть ненадолго в Англию.

Женька с грустью повиновался. Англия на рубеже веков его сейчас совершенно не волновала.

До самого конца урока Олег, Темыч, Пашков, Катя и Таня бомбардировали Мою Длину записками. Та упорно не отвечала. Ибо на нее все время смотрел Андрей Станиславович. В другое время такое редкостное внимание со стороны любимого учителя повергло бы Школьникову в бурный восторг. Однако сейчас она была напряжена до предела. Бабка в больнице. У Наташки делается черт знает что. Ребята терзают записками. Ответить им нет никакой возможности. И еще эта проклятая Англия, про которую приходится слушать… И Машка впервые поймала себя на том, что урок истории и даже сам Андрей Станиславович вызывают у нее раздражение.

Наконец настала перемена. Компания с Большой Спасской чуть ли не силой вытолкнула Школьникову в коридор.

— Ну, давай, Машка! Не томи! — прыгал от нетерпения на месте Женька.

— Мать очень обрадовалась, что я сегодня взяла с собой в школу мобильный, — начала Моя Длина. — Бабку нужно было везти в больницу, а мать сомневалась, есть ли у меня с собой ключи от квартиры.

— Сперва про Наташку. Про Наташку рассказывай! — дергал ее за рукав Женька.

— Отвяжись, — сказала Моя Длина. — В общем, не было бы счастья, да несчастье помогло, — продолжала она. — Выходит, я Андрюше практически даже не соврала. Мать-то действительно мне звонила по срочному делу.

— А Наташка? Что с Наташкой? — проорал на весь коридор Женька.

Тут мимо прошел Андрей Станиславович. «Похоже, у него с этой Наташкой серьезно, — исподволь пригляделся он к долговязому мальчику. — Вот уж не ожидал от Женьки». И классный руководитель десятого «Б» направился в учительскую.

— Что с Наташкой? — продолжал вопить Женька.

— С Наташкой порядок, — наконец сжалилась над ним Моя Длина. — А вот с ее матерью не очень.

И она выдержала выразительную паузу.

— Ну! — хором поторопили ее ребята.

— Ты что, издеваешься? — возопил Женька.

— В общем, вора действительно поймали, — отвечала Моя Длина. — Но драгоценности не Ингины.

— Как это вора поймали, а драгоценности не ее? — уставился Женька на Школьникову. — А ты напряги головку и подумай, — откликнулась та. — Милиция задержала какого-то мужика с драгоценностями. Но они даже близко не лежали с теми, которые увели у Инги.

— Ну и ну! — воскликнули остальные.

— Наташка сказала, что Инга прямо рвет и мечет, — продолжала Моя Длина. — Говорит: «На фига они брали фотографии, если позвали опознавать какую-то фабричную дешевку?»

— И впрямь, на фига? — покачала головой Таня.

— Инга говорит, что такую дрянь не только на себя не наденет, но даже дома держать побрезгует, — добавила еще одну деталь Моя Длина. — В общем, она учинила в милиции жуткий скандал и ушла.

— Бедный следователь, — Кате хорошо запомнилась экзальтированная госпожа Турундаевская, и она легко представила себе, какой та была во гневе.

— Да уж. Следователю не позавидуешь, — согласилась Таня.

— Отчасти он сам виноват, — хмуро заметил Тема. — Надо в вещдоках получше разбираться.

— Да он вроде Инге сказал, что вызвал ее на всякий случай. Мол, вдруг среди этого барахла окажется что-нибудь Ингино. Потому что этого мужика взяли возле дома Турундаевских, — сообщила Машка.

— И что он там делал? — спросил Пашков.

— Да вроде шел, — отвечала Моя Длина. — То ли вокруг дома, то ли просто мимо.

— Понятно, — усмехнулся Олег.

— Продолжаем работать, — крайне обрадовал такой поворот событий Женьку. — Наташка ждет от нас результатов.

— Мне тут пришло в голову, — с усмешкою проговорила Катя. — Может, нам поручить это дело персонально Женьке? У него тут свой интерес.

— Не, я один не смогу, — честно признался Женька.

— Тут моя голова нужна, — подался немного вперед Пашков. — Дело очень запутанное.

— Твоя голова, Лешенька, сегодня очень хорошо поработала, — отпустила очередную колкость Катя.

— Да уж, ребенок, — свирепо воззрилась на него Моя Длина. — Спасибо тебе большое.

— Если бы Женька не сунулся, я бы тебе помог, — с уверенностью проговорил Пашков.