По мере того как Мефистон шел мимо галереи келий, ощущение чуждости этого места все нарастало. Ритмичный скрежет тяжелых механизмов пронизывал кирпичи дрожью, хотя здесь не было никаких механизмов. Призрачные огоньки мелькали в дальних коридорах, маня за собой. Смутные тени мигали горящими глазами из переменчивой темноты. На одном из перекрестков слышался грохот водопада и гулял холодный ветер с дразнящим запахом воды, но, если последовать за этим дуновением, запах и звук постепенно исчезали, и исследователя встречал обвалившийся тоннель, полный костей и черного песка.

Мефистон шагал мимо этих чудес и ужасов. Они не несли опасности для таких, как он. В конце коридора заканчивался либрариум и начиналось то, что лежало за его пределами.

Песчаный пол Карцери Арканум обрывался перед железной дверью; защитные знаки на покрытом коррозией и пурпурными окислами металле ясно видел любой обладающий подходящим зрением. Перед глазами Мефистона они сияли. Он трижды постучал по двери навершием факела, заставив символы замигать и рассыпать искры на пол. С потусторонним стоном дверь отворилась. Мефистон шагнул через порог. Порыв ветра, полный запаха благовоний, задул его факел. Чернота была непроницаемой — даже его чувствительные глаза словно ослепли. Варп-зрение притуплялось из-за подавляющих рун, нарисованных на стенах. Только их он и мог видеть, и только как слабое мерцание.

В темноте лязгнул некий механизм. Донеслись звук запускающегося реактора и запах выхлопных газов. Механический шум перешел в глухой рокот. Зашипели поршни. Зажглась зеленым зрительная щель, постепенно освещая комнату настолько, что Мефистон мог разглядеть все небольшое помещение. Вторая железная дверь располагалась напротив первой, и ее железные петли крест-накрест опутывали цепи с гексаграмматическими защитными знаками.

Рядом с дверью стоял на страже угловатый силуэт дредноута-библиария.

— Здравствуй, Мефистон, Владыка Смерти, — прогрохотал машинный голос. — Давно ты не посещал мои подземелья.

Дредноут занимал больше половины комнаты. Его механизмы неровно рычали, застоявшись от долгого бездействия. В одном из кулаков машина сжимала огромный силовой топор. Кристаллическая матрица оставалась неактивной. Но обитатель мог оживить ее за долю секунды и, несмотря на свою древность, использовать со смертельным умением.

— Господин мой Марест, — сказал Мефистон. — Удача способствовала мне, и не требовалось приходить сюда.

— Что же привело тебя в это трижды проклятое место? — спросил дредноут.

Марест был стар — даже древнее, чем командор Данте. Когда-то он занимал должность старшего библиария, как Мефистон сейчас. Перед тем как его заточили в гробницу войны, он приказал построить новое подземелье, где под охраной ордена должны содержаться наихудшие предметы и сущности, включая создание, убившее его. С последним вздохом Марест поклялся следить за ним вечно — так он и остался здесь. Дредноут не мог войти в слишком тесную камеру, которую теперь охранял. Когда Гробницу Мареста наконец достроили, его саркофаг приволокли сюда на деревянных полозьях, а вокруг собрали его новое тело. Его преданность ордену ставили в пример неофигам новых поколений. Каждый Кровавый Ангел знал его историю.

— Ты пришел посмотреть на свиток? Настало ли время отыскать новое знание в пророчествах нашего повелителя?

— Увы, но нет, — ответил Мефистон. Он уронил погасший факел и положил ладонь на рукоять Витаруса. — Я должен идти глубже.

— Неужели? — пророкотал дредноут. — Что происходит во внешнем мире?

— Темные дела, владыка библиарий. Великий Пожиратель приближается к Баалу — и другой, древний враг.

— Значит, тебе нужно знание, — сказал Марест. — Ты хочешь навестить октокальвария?

— Да. Я сожалею, но придется потревожить его.

— Почему? Ты просишь прощения оттого, что он убил меня, или просто боишься моего неодобрения твоих действий?

Мефистон не ответил.

— Это не имеет значения. Твоя должность — ключ, который откроет любую дверь. Ты должен делать то, что сочтешь правильным, — произнес Марест. — Тебе позволено идти туда, куда заказан ход остальным. Тем не менее я не стану пренебрегать ритуальным предупреждением. Будь осторожен с темными созданиями, которых увидишь в этой гробнице. Не забери их зла с собой, не ведая того.

— Твои слова стоят внимания, господин мой Марест.

— Так и есть, Владыка Смерти. Иди с моим благословением, — напутствовал страж. Его квадратный корпус развернулся на поясном шарнире. Он поднял топор. Колдовской свет вспыхнул на клинке, и цепи со звоном упали с двери. — И пусть Император хранит твою душу.

— Благодарю, господин мой Марест.

Прежде чем покинуть комнату, Мефистон обнажил меч.

Зал, представший перед ним, резко контрастировал с пристанищем Мареста. Гладкий скалобетонный цилиндр уходил вниз к машине, состоящей из стоящего вертикально диска, который крутился с бешеной скоростью, разбрасывая трескучие голубые искры. Выгравированные по его окружности стальные черепа смотрели на Мефистона глазами из кровавого камня. Конструкцию заливал алый свет, и короткие вспышки электрически-голубого болезненно смешивались с ним. Лишенные конечностей торсы сервиторов были встроены в ниши в стенах цилиндра, на одном уровне с верхним краем диска. Глаза без век следили за движением в вечном карауле.

Эта камера принимала энергию, удаленно передающуюся от Идалии для питания механизмов темницы, ибо, в отличие от основного подземелья, здесь содержались машины, особые приборы, защищенные от странных эффектов Карцери Арканум. Используя энергию звезды, они формировали случайные потоки силы, струящиеся по кирпичным коридорам и создающие мощные психические стены, сквозь которые ничто не могло проникнуть. Гробница Мареста являлась абсолютной тюрьмой. Каждый ее физический и метафизический компонент служил единственной цели: удержать пленников.

Внутри помещались дюжины чудовищных существ и предметов. В Карцери Арканум были вещи, лишь тронутые Хаосом, но заключенное внутри этой гробницы принадлежало Хаосу целиком и полностью. Здесь томилось неуничтожимое — либо из опасений высвободить содержащееся в них зло, либо просто потому, что не существовало известного способа это сделать.

По периметру зала тянулись узкие мостки. Дальше вела единственная окованная серебром дверь, покрытая защитными символами.

Мефистон прошел через нее в единственную чистую комнату в подземелье и одну из самых больших: Экклезиа Обскура. Его шаги эхом отразились от далеких стен. Витражные окна, изображающие сцены из жизни Сангвиния, пропускали свет из неведомого источника. В косых лучах не танцевала пыль, поскольку воздух в подземелье проходил тщательную очистку через психически активные атмосферные фильтры. Среди камней звучал шепот бледных схоластов, населяющих это место.

Здесь хранились Свитки Сангвиния. Подземелье защищало их от любого вреда, как психического, так и физического. Пятнадцать футляров высотой в человеческий рост висело в стазис-полях, обмотанных сверху проволокой, залитой свинцовыми печатями. Мефистон остановился перед ними, закрыв глаза и позволяя святости своего давно мертвого праотца окутать его душу. Что-то в нем отпрянуло от прикосновения силы Сангвиния, но он, содрогаясь, удерживал разум в очищающем пламени.