– Ошибаешься, – вырываю из мужских рук свой скудный багаж, задыхаясь от неистовой ненависти к его лицемерию, призванному преподнести наше воссоединение не иначе, как личное благодеяние. – Теперь уже есть.

– Да ты, дочь, рехнулась! – взрывается мать, яростно брызгая слюной мне в лицо. – К кому ты собралась? К подонку, который тебя попользовал и даже не проводил до дома? Посмотри на свой вид! Дешёвка.

– Знаешь, а мне плевать. Это только мой выбор. Он – мой выбор.

Осознание ударяет внезапно, подавляя вспыхнувшую было истерику. Я действительно хочу сбежать к Матвею, и причина совсем не в безысходности.

Слава богу, Саша не пытается меня задержать, выбрав позицию пассивного наблюдателя. Ну ещё бы, гоняться за дешёвкой ниже его достоинства, а вот мать в выражениях не скупится:

– Вера, куда ты, совсем ополоумела?! Ты, видимо, забыла на чьи деньги отучилась. Запомни: залетишь – я знать не хочу, ни тебя, ни твоего ублюдка! Живи хоть на улице. Копейки не увидишь!

Забежав в лифт, зажмуриваюсь, будто от удара в спину. Болевой шок не даёт слезам прорваться наружу, я невидяще гипнотизирую расшатанные туфли, обутые на босую ногу. Всё что нас не убивает, делает нас сильнее. Могу по праву считать себя богатырём.

Оставшиеся этажи снова смеюсь до икоты.

Впервые на своей памяти сажусь за руль пьяной поэтому, пристегнувшись, концентрирую всё внимание на дороге, благодаря чему получается продержаться в относительном тонусе до самой окраины. По памяти проделываю тот же маршрут, что и в прошлый раз, и только перед предпоследней дверью на втором этаже общежития, мнусь в нерешительности, покрываюсь холодным потом и гадая, что делать, если вместо Матвея дверь мне откроет полуголая девушка. Тогда меня вело от желания, а сейчас колотит от страха оказаться совсем никому не нужной. Особенно ему...

Всё хорошо. В случае чего, просто сделаю вид, что ошиблась комнатой. В конце концов, он мне ничего не обещал.

Вопреки опасениям на мой настойчивый стук открывает сам хозяин комнаты. Из одежды на Матвее только спортивные штаны, тем не менее выглядит он скорее злым, чем заспанным. Волосы взъёрошенные, на полу виднеются обломки стула, капельки пота медленно стекают по часто вздымающейся груди, пресс подрагивает, а правая рука со вздутыми жгутами вен сжата в кулак.

– Ты один?

Моргнув пару раз, Лихо криво ухмыляется, затем открывает рот, наверняка намереваясь капитально пройтись по моему самолюбию, но в следующий момент просто притягивает к себе и прижимается к губам в коротком болезненном поцелуе.

– Теперь уже нет.

В омут с головой

Лихо

"От: Лиза

Возвращайся, Саша уехал"

"От: Лиза

Ответь на звонок. Пожалуйста"

По мере пролистывания ленты сообщений в своём смартфоне, понимаю, что никогда ещё утро первого января не было таким бодрящим. Голова раскалывается, вызывая нестерпимое желание снять её с плеч и отложить на полку до лучших времён, но я взволновано продолжаю читать, ощущая как брови, встретившись на переносице, всё больше норовят наползти друг на друга.

Куда возвращаться? Кто вообще такой этот Саша?..

"От: Лиза

Вернись домой, не дури. Мама вроде бы успокоилась. Жду"

Твою ж за ногу! Что ромашка делает у меня дома?! Мы ж расстались! Я не мог так с Лизой поступить после всего. Или вчерашняя реакция Веры на чёртово признание, окончательно угробила мои предохранители вместе с мозгами, и я не ограничился погромом комнаты?

"От: Лиза

С тобой всё в порядке?"

Нет! Со мной не всё в порядке!

Заблокировав сенсорный экран, продолжаю гипнотизировать смартфон и с обреченностью тонущего ищу в провалах памяти хоть один веский довод в пользу собственного благоразумия, да толку? Мне и здравому смыслу окончательно стало не по пути ещё в тот момент, когда я впервые привёл Веру к себе. Именно с той ночи всё пошло наперекосяк: раздражительность, вечный голод, скачки настроения, одним словом – ломка. И всё равно знакомство с ней стало самым ярким событием в моей жизни. Если не считать сегодняшнего сна, когда она сама постучалась в мою дверь.

– Чёрт бы тебя побрал! – в сердцах стучу кулаком по матрасу и тут же подрываюсь от недовольного шипения. С груды скомканного покрывала на меня смотрит сам дьявол и судя по вздыбленной шерсти, собирается вцепиться мне в горло.

Убедившись, что крестного знамени рыжее исчадье не боится, пытаюсь незаметно дотянуться до подушки. Животных я принципиально не бью, но обороняться, видимо, всё-таки придётся.

Наглая морда семейства кошачьих, презрительно проследив за движением моей руки, угрожающе виляет задом увенчанным коротким обрубком хвоста – безусловный признак, что через пару секунд мне хана.

Кряхтя и проклиная разом все напитки градусом крепче кефира, выставляю впереди себя подушку, твёрдо намереваясь обездвижить противника. Мне бы продержаться хотя бы пока пройдёт приступ головокружения, но полосатый недруг, не ведающий мук похмелья, оказывается чуточку расторопнее: в последний момент вытягивает голову из-за края подушки и вонзает мелкие зубы мне в основание большого пальца. Не сказать, что больно, но обидно до ужаса. Меня уделал какой-то шибанутый кот!

Нависаю над распластанным под подушкой рыжиком, и по взгляду вижу – если сейчас не обозначу, кто в доме главный, то дело дрянь. Не разрывая зрительного контакта, склоняюсь ниже – практически нос к носу – и выдержав внушительную паузу, строго произношу:

– Не помню, откуда ты взялся, но здесь хозяин я. Захочешь гадить – мяукаешь один раз, нужен хавчик – два, гудят яйца – молча скребешься в дверь. Понятно?

– С третьим пунктом ты чуток погорячился, Муся – девочка. Да и в первых двух смысла ноль, она у меня не полиглот. Отпусти, пожалуйста, несчастное животное.

Вскинув голову, с недоумением смотрю на вошедшую Веру. Щеки горят румянцем, на распушенных волосах блестят снежинки, готов на что угодно поспорить – она в этот самый момент пытается побороть застенчивую улыбку.

Ледышка улыбается мне. В моём доме. Я даже сам не понял, как зашарпанные стены, видевшие только разврат, с её приходом вдруг стали светлыми и родными.

Моргаю один раз, второй, и только затем осознаю, что плачущая в моих объятиях Вера не была сном, а россыпь душистых волос, полночи щекотавшая мне лицо – так же реальна, как прикосновение кошачьего носа к фаланге большого пальца.

"Умррррру" – жалобно затягивает рыжая бестия, у которой с появлением хозяйки былая агрессия резко сменилась приступом телячьей нежности. В точности как у меня.

– Твой огрызок? – хрипло спрашиваю, решительно прогоняя ванильные мысли и вновь становясь самим собой. Мельком с облегчением вспоминаю, что телефон, на который приходили странные сообщения теперь принадлежит ей. Значит, это Вера поругалась с матерью. Надеюсь, не из-за меня.