– На чём мы там в прошлый раз становились, Лихо?.. Ты хотел опробовать скарфинг*. Хорошо, я согласна, – мурлычет она, царственно глядя на Матвея будто бы сквозь меня. И пока я в лёгкой прострации пытаюсь понять о чём идёт речь, попутно соскрёбывая с пола свою самооценку, соблазнительно стягивает повязанный вокруг шеи шарфик.

Эффектное шоу сопровождается спонтанным желанием плеснуть ей в лицо кипятком, подстёгнутое потяжелевшим дыханием Лиховского. Ему, чёрт возьми, это нравится! А как иначе? Вошла ж она как-то – значит, есть ключ. Значит не в первый раз. И обычно находчивый Матвей слишком явно завис. Онемел он там что ли?

Тело за секунду словно вывернуло наизнанку и схлопнуло обратно, отчего теперь между рёбер дрожит всё что только может дрожать. Эмоции такой мощи раздирают меня впервые, подстёгивая собрать назад напрасно выложенные вещи. Хватит уже испытаний. Навязалась спьяну, пора и честь знать.

– Тебе здесь делать нечего, – звучит за спиной эхом колючих мыслей, но при попытке отойти Лихо снова пытается перехватить мою кисть. Извернувшись, упрямо отступаю к столу. – Вера!

Командные нотки больно ударяют по ушным перепонкам, не добиваясь, впрочем, требуемого подчинения. Отрицательно качаю головой, игнорируя суровость его взгляда призванного приколотить меня к месту. Я устала быть лишней.

Матвей решительно настроен меня поймать, я так же решительно пытаюсь увернуться. Недавнюю эйфорию будто сдуло в форточку, и ревность туго натягивает каждый мой нерв, заставляя держаться подальше от источника боли.

– Иди сюда, Вера, – строго просит он.

Я в ответ продолжаю пятиться до тех пор, пока не упираюсь поясницей в стол. Воздух пропитан разочарованием и его катастрофически не хватает для нормального дыхания. Путаются мысли, не давая осмыслить, чего я добиваюсь своим отступлением.

– Да пусть катится, – нетерпеливо фыркает Соня, бросая в мою сторону недоумевающий взгляд. – К вечеру найдёшь себе кобылку посвежее.

Сердце бешено ударяет по рёбрам, а вдох так и застывает комом в горле. Это как нужно себя не уважать, чтобы добровольно вписаться в бесконечный забег его любовниц, где каждая заведомо моложе наглее и выносливей?

– А ну стой! – быстро преодолев оставшееся расстояние, Матвей сгребает меня в охапку, крепко прижимает спиной к своей груди, после чего насильно подтаскивает к нахмурившейся гостье. – Соня, познакомься, это Вера, моя девушка. И когда я говорю "девушка", то я имею в виду, что тебе придётся перед ней извиниться.

– Лихо ты ночью вместо шампанского отбеливатель пил? Твои "девушки" – изображает она в воздухе кавычки, – и я – немного разный уровень. Точнее совсем разный, примерно как брильянт и тараканья попка.

– Отлично. Делай что говорю, и уноси свою попку откуда принесла.

– Мась, пусти, – раздражённо веду плечами, но кольцо его рук под моей грудной клеткой смыкается ещё крепче. Бессильно скрипнув зубами, чеканю, почти не слыша себя за гулом в ушах. – Пусти, сказала.

– Даже не надейся, – говорит он уверенным полушёпотом мне на ухо и в груди что-то обрывается, посылая сведённым мышцам мгновенный сигнал расслабиться. Понимаю – вот оно, то неопределимое, чего мне так сильно не хватало в Саше и то, что так сильно привлекает в Матвее. Мне нужно постоянно чувствовать свой берег. Мой мужчина должен уметь укрощать меня любой: спокойной, капризной, своевольной. Вот Мася – легкомысленный зелёный хулиган – стопроцентно мой берег. Просто время сыграло с нами злую шутку: я переросла его не пятью годами возраста, а пятью годами самодисциплины.

– Остынь, Лихо. Можешь выдохнуть, – что-то в породистом, не по возрасту проницательном лице Сони неуловимо меняется. Покрытые блеском пухлые губы расползаются в беспечной улыбке, голос становится звонким, непринуждённым, и только в прищуре глаз крепчает недобрый холод. – Раньше ты не был таким скучным, ценил свободу и невинные шутки... ну да ладно, не моё дело. Считай, что я заехала вернуть ключи.

Знакомая фраза, отмечаю с нервным весельем. Не так уж и проще находиться по ту сторону, если соперница та ещё пиранья.

– Оставь их в вазе на тумбочке. Там, откуда свистнула. – убийственным тоном рубит Матвей.

– Ну зачем грубить? Я ключики случайно в сумочку вместе с бельём смахнула. Вспомни, сколько мы тогда не спали... Если б твой телефон не молчал, мы бы выбрали более удобное время для... встречи старых знакомых – вкрадчиво тянет Соня, расчётливо прикармливая мою ревность, отчего та заново ерошит внутри меня острые иглы – беспомощность, ярость и какое-то чисто женское унижение, кричащее: "Посмотри, я лучше тебя, моложе, опытнее. Я знаю, от чего его по-настоящему уносит, а что ты?!". Она бьёт точно в цель, хлещет по щекам болезненным румянцем, вышибает воздух. Смеётся Сашиным голосом: "Ты забитая, Вера. Зануда". Хохочет самоиронией: "А что в пакете, Вера, снова пельмени? Этого с утра хочет молоденький мальчик? Ничему тебя жизнь учит, да, дурочка?" Из-за противного звона в ушах пропускаю часть Сониной речи, вникая в суть только ближе к концу. – Откуда мне было знать, что значит твоё молчание по всем фронтам?

– Оно значит только то, что даже мой автоответчик больше не хочет слышать твой голос, – ледяным тоном произносит Матвей. – Извинись и пошла вон.

Соня замирает, прищуривается, а затем начинает громко смеяться, до заблестевших на ресницах слёз.

– Знаешь, дорогой, я ж могу устроить так, что она завтра где-нибудь свернёт себе шею. Но если бы я убирала каждую суку, которую ты поимел за последние полгода, то в радиусе пары километров остались бы одни младшеклассницы и пенсионерки. Твой паршивый характер не стоит таких жертв, даже будь ты мне ровней. Я лучше дождусь, когда Лихо наиграется. Не в первый и не в последний раз.

– Я до сих пор не услышал главного.

– Ах, да. Извините, тётя, – васильковые хищные глаза смотрят прямо и уверенно, в движениях холодное спокойствие. – Мне правда очень жаль.

Только проглотила "вас" – "Мне правда очень жаль вас", но взгляд договорил не хуже слов.

В каком-то ступоре смотрю, как она достаёт из сумочки забавного плюшевого зайца с ушами раза в два длиннее тушки, по-хозяйски усаживает игрушку на тумбочку между собратьев, и мысленно гашу в себе бурю. Но проблема в том, что гнев уже не гасится, очевидно мои резервы спокойствия исчерпали себя подчистую. Я неумолимо закипаю.

– Ключи, – напоминает Матвей.

– Конечно, – по кукольному лицу Сони змеёй скользит улыбка. – Лови.

Изящно взмахнув рукой, она кидает дубликат с увесистым стальным брелком, который Лихо едва успевает поймать перед моим лицом. Воспользовавшись заминкой, я отшатываюсь обратно к окну и не успеваю увидеть, кому адресовано мелодичное:

– До встречи...

Из-за мутной пелены перед глазами и шума в ушах, плохо соображаю, что делаю. Хватаю с крючка пуховик и прямо в сланцах выскакиваю в общий коридор.

– Вера! – окрик Матвея будто невидимыми вожжами удерживает меня на месте, но последующее: – Огрызок, мать твоя кошка! Какого чёрта ты гадишь в мою обувь?! – разрывает внезапную слабость. Мне нужно хоть пару минут побыть наедине с собой. Его оправдания меня сейчас добьют.