чтобы не оглянуться назад. Мне казалось, если обернусь и увижу насмешку в его глазах, то не смогу продолжить. Поэтому еще один удар. И еще один. И наконец нож вогнан по самую рукоять

***

Смотрел, как она колет ножом, как вилочкой за столом, и старался не расхохотаться в голос. Не сейчас. Слишком рано. Пусть вначале сама поймет, что ее затея полный бред. Не сразу заметил, что нож выскользнул из ее рук и девчонка поранилась. Увидел лишь, что уронила его и нагнулась, чтобы поднять.

– Неплохо, Лиля. Совсем неплохо. Дровосек из тебя выйдет годный рано или поздно. Давай. Подними его и коли еще. Не тыкай, а коли, девочка.

А потом почувствовал запах крови еще до того, как первая капля упала в снег. Только девчонка все равно подняла нож и опять замахнулась, а я видел, как по рукаву рубашки течет кровь. Молниеносно оказался возле нее и выдернул нож из рук, воткнул в снег и тут же перехватил ее запястье.

– На кой хер тебе сдалось это?! Ты девушка. Покажи рану.

Дернул к себе и осмотрела порез. Запах ее крови ворвался в легкие и заставил вздрогнуть. Я перевел взгляд на бледное лицо. А в глазах девчонки отчаяние и мольба. Я знала, почему она хочет научиться драться, – отомстить за смерть отца.

Наверное, я бы восхитился этим желанием, если б не понимал, что у нас не так уж много времени, и все, чему я могу ее научить, – это защищаться, а не убивать. А еще… что я не хочу, чтобы она ходила с нами на дело. Не хочу, чтобы дралась с нами. Не хочу ее потерять. Потому что уже знаю, что это такое – потери. Сам не заметил, как привязался к ней, как возвращаюсь в лагерь и ищу ее взглядом среди встречающих мужиков женщин и детей. Что ем приготовленную ею похлебку и испеченный хлеб. Что надеваю на тело заштопанные ею футболки, кофты и штаны, а по ночам долго смотрю на нее спящую, умиляясь нежному изгибу шеи, крутой линии бедер и маленьким пальчикам на ногах. Нежная как лань. Не знаю, с каких пор я начал считать её своей, но, наверное, это и был приговор нам обоим.

Выдернул свою рубаху из штанов и оторвал полоску ткани. Наматывал на тонкое запястье, рассматривая её длинные дрожащие пальцы. Такие хрупкие и нежные с розовыми ногтями. Мои руки на их фоне казались загрубевшими и темными.

– Эти руки не для драк…не для ножа, – пробормотал и посмотрел ей в глаза снова, – я научу стрелять, когда заживет. Пошли в лагерь.

Глава 16

Он понял раньше меня, что я порезалась. Я была настолько рада тому, что смогла отрубить эту проклятую ветку, что даже не обратила внимания на боль. Но его издевательский тон свёл мимолетное чувство триумфа на нет. Вот же змей!

А уже через мгновение злость сменилась растерянностью и смущением, когда Дани выдернул нож и схватила меня за руку. Ругает меня сквозь зубы, а я губы кусаю, чтобы не застонать…не от боли, а от того волнения, которое судорогами по телу проходит, когда он уверенными движениями бинтует мое запястье.

Закончил свою работу, а мне до дрожи в пальцах захотелось снова ножом по руке своей полоснуть, только бы не прекращал касаться…вот так. Только бы эта забота и какая-то странная нежность не растаяли подобно снегу на его волосах. На губы его смотрю, и свои покалывает от желания почувствовать, такие ли они мягкие на самом деле. Обхватила пальцами его ладонь и резко подалась вперед, прикасаясь своими губами к его губам.

***

Дернулся назад и сам перехватила её руку, забывая о порезе и явно причиняя боль.

– Не делай этого, поняла? Не прикасайся ко мне! Никогда не прикасайся ко мне сама.

И на губы ее смотрю, а в горле пересыхает, сердце начинает биться о ребра с такой силой, что мне словно начинает сжимает стальными тисками грудь, и в то же время перед глазами картинки, что я могу заставить ее делать этими пухлыми, невинными губами. Резко схватил девчонку за горло, впечатывая в дерево и глядя в потемневшие глаза.

– Чего ты хочешь, девочка? Скажи мне правду! Во что мы сейчас играем?

Опустил взгляд на бурно вздымающуюся грудь под меховой жилеткой и, просунув ладонь под мех, сильно ее сжал.

– Правду говори. Солжешь – я пойму по биению твоего сердца. – большим пальцем зацепил твердый сосок, продолжая смотреть ей в глаза, – говори!

***

Сжала ладони в кулаки, чтобы сдержать слёзы, застрявшие в горле. Почему я решила, что ответит? Разве не отказал мне он уже однажды? Почему решила, что сейчас может возжелать меня так же, как всех тех женщин, искушённых, красивых, опытных? Меня, ту, которая согласилась стать невестой его злейшего врага. Прикрыла глаза, чтобы скрыть стыд и разочарование. Много чести показывать предводителю бандитов, насколько задели его слова. Охнула от боли, открывая глаза, когда он буквально впечатал меня в ствол. А когда коснулся соска пальцем, едва не застонала вслух.

Подняла ладонь вверх, чтобы провести по его скуле, и отдернула назад, поймав его злой, почти звериный взгляд. Боже! Разве могут люди так смотреть?

Судорожно сглотнула и, быстро облизав губы, тихо сказала:

– Моя мать умерла, когда я была совсем ребенком, а отец был слишком занят делами, чтобы играть со мной. Я забыла, что такое игры. – всё же коснулась руками его мокрых волос, глядя на тёмные всполохи, появившиеся в черных глазах, – И если ты не захочешь, я больше никогда не повторю то, что сделала сейчас.

***

Я должен был это почувствовать. Нет, не услышать, не увидеть, а именно почувствовать. И не только в бешено бьющемся под моей ладонью сердце, а во всем. В изменившемся запахе, во взгляде с золотой кружевной поволокой, в горечи, звучавшей в ее голосе, и в прикосновении…Да, в прикосновении к моим волосам, щекам, несмотря на то, что я запретил ей это делать. Малышка меня не боялась, и она была искренней. В эмоциях нет контроля. Они спонтанны. И она не думала в тот момент, когда проводила пальцами по моей скуле, о том, что я ей сказал.

– Повторишь, – и сам набросился на ее рот. Жадно, отбирая каждый вздох и сильнее сжимая ее грудь, так чтоб это сердце уже не просто бешено билось, а хаотично колотилось мне в