Он затаил дыхание. Дмитрий и сам не догадывался, как много значит для него ее ответ. И где-то в глубине его души возникло чувство вины. Он не должен был целовать ее, приглашать в свой шатер и знакомить с таинствами страсти, если она все еще увлечена другим. Наверное, все это надо было выяснить заранее. Но тогда это казалось не важным. По правде говоря, в тот момент они оба легко позабыли об Эндрю.

Эви медленно подняла руку и погладила Дмитрия по щеке.

– Я ничего не связываю с Эндрю. Я хочу тебя.

Дмитрий улыбнулся, испытав большое облегчение. Он поцеловал ладонь Эви и сказал:

– Господи, Эви, будь осторожна со словами. Ты способна ввести в искушение ангела. – Что уж говорить о человеке, который и без того увлечен ею. И который между тем должен предупредить ее, что бессилен что-то изменить. – Ты же знаешь, я не могу остаться.

Заглянув в глаза Эви, он искренне пожалел об этом. Эви хотела его, Дмитрия, мужчину, а не принца.

Он еще никогда не был с женщиной, которая хотела бы его, а не его титул. Ни одна женщина не видела в нем только мужчину. Это было одновременно ужасно и прекрасно. От женщин, желавших принца, было легко уйти. Они не предлагали ему любовь – только свои тела. А Эви, кажется, была готова полюбить его.

Дмитрий прочитал в ее глазах невысказанное послание: «Я хочу тебя на тот период времени, на который смогу получить» – и почувствовал надежду. Возможно, если они оба будут понимать временный характер их отношений, то смогут найти и временное счастье? И этого будет достаточно?

– Что ты имеешь в виду, Эви, говоря, что хочешь меня?

Его голос был тихим и хриплым, в нем звучали желание и надежда. Эви вспыхнула. Она поняла, что Дмитрий имеет в виду. Как далеко может зайти желание? Желает ли она остаться целомудренной, пусть даже не чистой? К чему она готова – поцелуям, прикосновениям или хочет лечь с ним в постель, прижаться к его обнаженному телу и сделать то, что уже невозможно исправить? Тело Дмитрия надеялось на последнее, но его понятия о чести говорили иное. Нельзя допускать ничего, кроме случайных объятий. Он не погубит ее репутацию ради своего удовольствия или даже ради ее удовольствия. Она возненавидит его, даже если их будут разделять тысячи миль.

Эви поднялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.

– Это мы выясним по ходу дела. Начнем с поцелуев.

После первого поцелуя был ужин. У Эви. С ее родителями. Идиллическое искушение, если таковое вообще бывает. Чисто английский летний ужин в окружении напоминаний о том, как бы он мог жить, если бы забыл о своей стране, своей семье и Анне-Марии. Эндрю назвал такую возможность катастрофой. Дмитрий смирился со своей судьбой. Он понимал, что должен вернуться, но это не мешало ему мечтать об иной судьбе, сидя за столом напротив Эви, слушая ее отца и улыбаясь матери.

Такой была нормальная жизнь, в которой не было двора и придворных, невесты, выбранной исключительно по расчету, страха. Дмитрий только сейчас начал понимать, что его жизнь полна страха. Постоянного, ежеминутного страха за Анну-Марию и свою семью.

Он отпил холодного белого вина. Присутствующие слушали монолог хозяина дома о его последней книге. Дмитрию очень нравился этот человек. Они долго беседовали еще в самый первый день, когда сэр Холлис посетил раскопки. Отец Эви с интересом относился к раскопкам и понимал значение археологических древностей для общины Литл-Уэстбери. Понимать свое прошлое – значит понимать себя. Мать Эви улыбалась мужу, гордая его достижениями.

Мать Эви была трепетной женщиной, склонной к нервозности из-за любых мелочей, по ее мнению, мешающих ее попыткам угодить. Но любой мог видеть, что эти попытки искренни. Эви унаследовала ее внешность, но темпераментом она пошла в отца.

Сэр Холлис Милхэм был хладнокровным и очень спокойным мужчиной. Возможно, другой не смог бы ужиться с такой заполошной супругой. Отец и дочь уравновешивали Изабеллу Милхэм.

«Если ты останешься, таких вечеров может быть сколько угодно», – шепнул ему внутренний голос, который Дмитрий всячески старался игнорировать. Он вел бы интересные беседы с сэром Холлисом, Изабелла подкладывала ему в тарелку салат, а Эви молча смотрела на него, и ее глаза обещали ему блаженство, когда они останутся наедине. Интересно, знает ли она, о чем говорят ее глаза? Нет, он не должен позволять себе подобные мысли. Он сильный мужчина и обязан устоять перед искушением, как бы велико оно ни было.

Остаться – значит признать определенные истины, в первую очередь одну. Он неравнодушен к Эви Милхэм. Дмитрий всегда старался быть осторожным со словами. «Неравнодушен» – самое близкое к существующему положению дел слово, которое он допустил в свой словарь. Он не осмеливался вдаваться в подробности и уж точно не использовал слово «любовь». Дмитрий знал, что такое любовь, и не сомневался, что должен всеми силами противостоять этому чувству. Любовь к своей семье приходит с долгом, любовь к женщине – со страхом. Любовь к женщине сокрушает мужчину. Именно это произошло с его отцом. Любовь, защита, страх, долг – все это взаимосвязано. Он не должен влюбляться в Эви. Для этого он недостаточно силен. Если любовь уничтожила такого могущественного человека, как его отец, он, Дмитрий, едва ли сумеет устоять. И все же искушение испытать судьбу было слишком сильным.

– Сэр… – К сэру Холлису подошла экономка. – Пришел мистер Эдэр. Что ему сказать?

– Вечер нежданных гостей, – усмехнулся сэр Холлис. – Пусть заходит. И принеси сыр. Мистер Эдэр может присоединиться к нам за десертом. – Потом он что-то тихо сказал на ухо экономке. Насколько Дмитрий сумел расслышать, указание было следующим: никаких лимонных пирожных, иначе этот человек никогда не уйдет. Значит, сэр Холлис Милхэм не слишком жалует Эндрю Эдэра. Интересно почему.

С приходом Эндрю атмосфера за столом изменилась. Исчезла легкость. Но Эндрю ничего не заметил. Он сразу заговорил, наслаждаясь всеобщим вниманием:

– Сегодня у нас на раскопках был чудесный день. Визит лорда Бельвуара и его друзей прошел на самом высшем уровне. То, что мы сделали, произвело на них сильное впечатление.

«Мы сделали»? Дмитрию очень хотелось его поправить. Эндрю не провел еще ни одного дня на коленях в пыли и ничего не откопал. Но следующие слова Эндрю возмутили Дмитрия до глубины души.

– Думаю, некоторые из них заинтересованы в приобретении артефактов, в первую очередь кубка, найденного пару дней назад.

Дмитрий покачал головой.

– Мы не продаем артефакты. Об этом мы договорились с самого начала. Все, что будет найдено на этих раскопках, мы выставим в здешнем музее. – По правде говоря, никакого музея пока не было, но он уже присмотрел пустующее здание рядом с пекарней. Это будет последнее, что он сделает перед отъездом, после чего передаст весь проект общине Литл-Уэстбери.

Эндрю засмеялся.

– Тебе легко говорить. Ты принц и можешь не думать о деньгах. Но у нас, простых смертных, не так. Раскопки должны окупаться. Не будет ничего плохого, если мы продадим часть артефактов. Вы со мной согласны, сэр Холлис? – Он улыбнулся отцу Эви, явно рассчитывая на поддержку.