— Ну? — буркнул я.

Велдон поравнялся со мной.

— Магия! — заговорил он. — Я потушил огонь магией Неакра. Черной магией!

— Что с того? Ты использовал черную магию не впервой.

— Конечно! И всякий раз я осознанно обращался к воспоминаниям Неакра, а затем к его магии. — Томас Велдон был взволнован. — Но сейчас погасил огонь проклятым колдовством, даже не подумав, что именно делал в тот миг.

— Это важно? — уставшим голосом спросил я.

Чего опять ему неймется?

— Ты совсем ничего не понимаешь? Я сжился с черной магией настолько, что она стала частью меня! Я колдовал, не думая, что делал в тот миг. Пусть это колдовство совершенно пустяшное. Но оно запретное! Черное! Дьявольское! И оно — часть меня! Я проклят!

— Мы все прокляты!

— Прокляты. Но наше проклятие — не предел. Мы падаем все ниже и ниже. Ты слышишь меня, Гард?

— Слышу. Ты твердил уже про грехопадение, — я вздохнул, — и не раз.

Как же он достал со своим нравоучением. Я… мы — те, кто есть, и те, кем стали. Мы шли на это ради своих целей. Простых в общем-то целей — спасти любимую и избавить от пленения дочь.

Томас Велдон верит в свет, но творит тьму. А я… Обо мне и говорить нечего. Я связал Орнор с сатаной и призвал всадников апокалипсиса. Скоро настанет конец нашего мира, и я тому виной. Однако вины мира в этом не меньше. Возможно, он заслужил свой конец. Я лишь маленькая песчинка, которая склонила чашу весов.

Кровь и песок! Я оправдываюсь! Но иначе сойду с ума!.. Я до крови закусил нижнюю губу. Боль помогла отвлечься от черных мыслей. Что несет инквизитор? Я перестал его слушать.

— …и черная магия Неакра давалась мне через боль, — продолжал Велдон. — Чем больше я брал силы, тем невыносимей она была. Боль едва не убила меня в Волчьем доме! А сейчас?

Церковник замолк. Мы шли, и он сверлил меня взглядом. Я не выдержал:

— Что сейчас?

— Я погасил огонь черной магией, даже не помыслив о ней. Походя! — Взгляд инквизитора, казалось, сейчас прожжет меня насквозь. — И я не почувствовал боли! Да! Да! Черная магия стала частью меня!

— Святой отец… — начал я, думая, как бы унять его. Он почти в истерике!

— Не называй меня так! — Монах разошелся. — Слышишь? Я уже просил об этом! Не называй! Никогда!

Я опешил от напора, с которым Велдон набросился на меня.

— Как скажешь, — произнес я и вздрогнул.

Звери завыли со всех сторон. Нас окружали десятки гончих. Животный страх, какой испытывают дикие звери перед хищником, охватил нас. Мы остановились, оглядываясь, и видели, что страшно всем. Мы люди или от рода людского. Ирменгрет и Бран тоже испытали подлинный страх.

Только он не завладел никем из нас полностью, лишая разума и воли.

— Велдон! — позвал я. — Быстро за мной!

Мы торопливо зашагали к Ирме, к которой уже подошел Война. Через миг мы были вместе. Позади тропинка из следов на белом снегу. Впереди в полусотне шагов деревья расступаются, и дальше — большая поляна.

Вой прекратился. Как будто гончие получили знак закрыть пасти. Не для того ли, чтобы напасть на нас сейчас?

— Бегом! — закричал я. — На середину прогалины!

Я побежал и слышал, как устремились за мной остальные. Они поняли, что я задумал. Да! Поняли! Потому как, добравшись до поляны, мы бежали след в след. Чтоб не истоптать чистый, не тронутый лапами зверей или птиц снег.

Мы быстро добрались до середины поляны. Я и Бран обнажили оружие.

— Глядим в оба! — Бран взмахнул перед собой шпагой. — Каждый перед собой!

Инквизитор стоял между мной и предвестником. Он тяжело дышал, возраст его не способствует быстрому бегу, но церковник не отстал от нас ни на шаг.

— Все в порядке, свят… Велдон? — спросил я, покосившись на инквизитора.

— В полном порядке, — сказал тот.

Кровь и песок! Держись, Велдон! Магия мертвого чернокнижника нам очень пригодится!

— Пока никого! — бросила через плечо Ирма.

Она стояла за монахом, спиной к нему, и наблюдала за той частью поляны, за которой не мог уследить я либо Бран. Мы смотрели на снег, следы на котором выдадут появление невидимых тварей, и это моя задумка, что оказалась понятной без слов. Всего лишь выбраться на середину прогалины, где заранее обнаружим гончих, да чтоб деревья не мешали нашим клинкам.

Страх покинул нас, хотя мы чувствовали, что он рядом. Мы замерли. Слуга Люцифера, то есть я. Монах-отступник, пользующий черную магию. Высший вампир и предвестник конца времен.

Мы приготовились к схватке с дьявольскими гончими, и они пришли. Они обретали видимость, выходя из-за деревьев. Как их много! Десятки! Я не пересчитывал их — в том не было нужды.

Высокие волкообразные чудовища с выгнутыми спинами. Гончие раскрывали пасти. Беззвучно, как будто они могли только выть или разрывать плоть большими желтыми клыками. Они смотрели на нас черными глазами и, вздергивая носами, ловили наш запах.

Запах добычи!

— Кто это?

Гончие были не одни. Из леса — там, где из него выскочили мы, — вышло нечто. В два человеческих роста, угловатое существо, с двумя ногами и руками. Облаченное в бесформенные черные лохмотья. Руки сжимали длинные палки и держали их так, словно схватили не сучковатые деревяшки, а мечи.

Руки были покрыты древесной корой! А вместо головы — олений череп с ветвистыми рогами. В глазницах черепа — сгустки тьмы, в которых сверкали фиолетовые искры.

— Хозяин леса… — сдавленно произнесла Ирменгрет. — Леший.

— Молиться будешь, святой отец, или колдовать? — процедил Война.

Скрестив кинжал и шпагу, предвестник исподлобья глядел на лесного хозяина, как обозвала его Ирма.

— Как начну, так узнаешь, — огрызнулся Велдон.

Мы смотрели на неподвижных гончих и лешего.

Сердце бешено колотится в груди. Страха нет, вместо него ощущение смертельной опасности. Я не хотел умирать, я боялся смерти. Но не забвения по ту сторону жизни. Я страшился возрождения после смерти. Перерождения в еще большее чудовище, чем я есть сейчас. Рука со змеиной кожей в черной перчатке стиснула рукоять ножа. Другая держала бракемарт, опустив острие к снегу.

Я готов! Я буду драться!

— Чего он ждет? Спросить чего хочет? — Бран пытался шутить.

— Ты дурак?.. — Ирмснгрет зашипела за нашими спинами. — Крови он твоей хочет!

Я бросил взгляд через плечо. Ирма снова с крыльями. Они сложены, но готовы расправиться в любой миг и вознести ее к небу.